— Мне кажется, эта боль не сравнима с той, которую тебе пришлось бы испытать, зная, что я живу рядом, но мы никогда не сможем быть вместе. Эта боль — ничто, если говорить о тех муках, которые пришлось бы тебе терпеть при мысли о моих страданиях. И хотя я понимал, что поступок мой эгоистичен, все же он мне показался наилучшим выходом из положения.
— Да, именно лучшим, — повторил Трой и кивнул в подтверждение своих слов. — Разве ты не понимаешь, Хевен, ведь тебе удалось собраться с силами и многого добиться. Зная, что я не погиб и остался в коттедже, может быть, ты никогда бы не покинула Фарти и стала такой же, как Джиллиан. Я считал, что поступаю так, как было лучше для нас обоих. Надеюсь, ты в конце концов поймешь меня. Для меня было бы невыносимо сознавать, что ты меня ненавидишь. — В его темных глазах отразился страх.
— Не бойся, у меня нет к тебе ненависти, — проговорила я. — Как же я могу тебя ненавидеть? Мне ненавистно лишь то, что с нами произошло. А что ты делал после того, как покинул Фарти?
— Я много путешествовал, — Трой снова откинулся на спинку стула, заложив руки за голову, вспоминая о своих странствиях. — Я посетил Италию, где изучал работы великих мастеров живописи и архитектуры, побывал в Испании и Франции. Путешествия отвлекали меня от грустных мыслей, приносили некоторое успокоение. Какое–то время все шло хорошо, хотя частые переезды стали меня утомлять, но вот однажды, — Трой на минуту умолк, выпрямился в кресле, затем снова наклонился ко мне. — Однажды неожиданно для себя я проснулся среди ночи. Это случилось в Англии, в Дувре, где я снимал номер в гостинице на побережье. Я выбрал это место, потому что думал о стихотворении Мэтью Арнолда4. Ты помнишь его? Я как–то читал его тебе. Несколько строк из него не давали мне покоя.
Ах, любовь, друг другу признаемся честно, Это — лишь грез страна,
Что кажется нам новой, прекрасной и интересной.
Но призрачны радость, любовь и свет:
Ни покоя, ни облегченья страданьям в ней нет…
— Как верно сказано, словно о нас с тобой. Я лежал в постели, вслушиваясь в шум прибоя, и мне чудился твой голос, зовущий меня из–за океана. И тут я осознал, что уезжать не было смысла. Мне не убежать было ни от тебя, ни от воспоминаний о твоем голосе, лице, ласках.
В эту ночь я решил вернуться и бросить вызов судьбе, а если потребуется, то и богам. Я возвращался, чтобы умолять тебя вернуться ко мне. Меня ничто не страшило, я готов был все оставить, жить, как отверженный, ради того чтобы находиться рядом с тобой, держать тебя в своих объятиях наперекор судьбе. Вот все, что имело значение. И если мне не суждено было дожить до своего тридцатилетия, чего я всегда страшился, то хотелось лишь одного — умереть в твоих объятиях. Только так я мог обрести покой и счастье.
— Ах, Трой, милый, дорогой Трой. Но почему ты ничего не написал, не попытался сообщить о себе? — воскликнула я.
— Это уже ничего не могло изменить. К тому времени, когда я принял окончательное решение, состоялась ваша помолвка с Логаном.
— Но как ты узнал об этом? — спросила я. Трой улыбнулся и допил чай.
— Я был в Уиннерроу незадолго до твоей свадьбы. Изменив внешность, я зашел в аптеку родителей Логана и там из разговоров узнал о вашей помолвке. Мне ничего не оставалось, как повернуться и уйти. Но, вместо того чтобы продолжать жить под чужим именем, я вернулся в коттедж, где я обитаю с тех пор.
Трой продолжал:
— Я видел бал в честь вашей свадьбы: наблюдал за всем, стоя в лабиринте за одной из живых изгородей. Ты была ослепительно красивой, а Тони — невероятно счастливым. А во время медового месяца я следовал за вами на прогулках, издалека украдкой наблюдая за вами. Я представлял себя на месте Логана, мне казалось, что ты в моих объятиях, что целуешь меня, а не его. Мое воображение так разыгралось, что я действительно стал чувствовать тебя рядом.
Конечно, нехорошо было так поступать, — торопливо проговорил Трой, — но прошу простить меня. Я ничего не мог с собой поделать.
— Я прощаю тебя и прекрасно понимаю, как тебе было тяжело, — произнесла я, подумав: «Ах, мой дорогой Трой, как же ты страдал, узнав, что я выхожу замуж за Логана». Мне невыносимо больно думать об этом. Но почему он не вмешался, почему?
— Да, мне это причиняло жестокую боль, — в первый раз за время нашего разговора глаза Троя оживились. — Я очень хотел, чтобы ты меня увидела. Но никак не мог осмелиться. Прошлой ночью, когда вы с Тони вернулись после прогулки, я отправился к тебе, зная, что Логана нет дома.
— Я почувствовала, что в комнате кто–то есть, и проснулась, не догадываясь, что это ты. Увидев в темноте чью–то фигуру, я крикнула…
Трой молча смотрел на меня.
— Почему ты сегодня пришла сюда? — мягко спросил Трой. — Подумала, что это мог быть я?
— Нет, я была словно во сне, но не предполагала встретить тебя. Когда я поняла, что в коттедже кто–то живет, то решила, что Тони нанял какого–то мастера и поселил здесь. Думая, что Энтони все время лжет мне, решила сама докопаться до правды. А потом мне показалось рядом что–то необъяснимое, может быть, призрак.
— Я не призрак, Хевен. Уже больше не призрак. — Он внимательно смотрел на меня. — А ты изменилась: повзрослела, и вид у тебя серьезный. Твоя красота стала еще совершеннее, от одного звука твоего голоса меня охватывает волнение.
Трой наклонился и протянул руку к моему лицу, я не шевельнулась. Но он так и не решился прикоснуться ко мне и медленно отодвинулся.
— Я чувствую себя ребенком, которого тянет дотронуться до огня, хотя я знаю, что прикосновение причинит мне только боль.
— Ах, Трой! — Я почувствовала, как появившиеся в уголках глаз слезы покатились по щекам. Он снова протянул ко мне руку, и на этот раз его пальцы погладили меня по щеке, и я закрыла глаза.
— Сколько же раз я обречен терять тебя, Хевен. Или эти муки посылает мне сама судьба?
Я откинулась на спинку стула, не в силах проронить ни слова. Трой подал мне платок, и я вытерла слезы. Он улыбнулся, слыша, как я по–детски захлюпала носом.
— Пойдем в гостиную, — предложил Трой, — там уютнее.
Мы прошли в гостиную. Я села на кушетку, а Трой растянулся на ковре, как в старые добрые времена, и смотрел на меня, закинув руки за голову.
— Трой, — заговорила я, качая головой, — мне все еще не верится, что это не сон, что ты действительно здесь, смотришь на меня, как прежде.
— Понимаю тебя.
— А когда Тони узнал, что ты жив?
— По правде сказать, не так давно. Меня поразило, что я нашел коттедж в том же виде, в каком оставил. Я понял, что Тони не хотел мириться с мыслью о моей смерти, и мне стало понятно, какую боль я ему причинил. Поэтому еще труднее было заставить себя прийти к нему и сознаться в своем обмане. Несколько раз я пытался сделать это, но так и не решился.
— Значит, это ты бродил ночью по дому. — Теперь мне стало понятно, что имели в виду слуги, когда говорили, что Рай Виски не выдумывал свои рассказы о духах, бродивших по темным залам и коридорам Фарти.
— Да, признаюсь в этом, я даже немного поиграл на рояле, надеясь, что Тони обнаружит меня. Но этого не произошло, и я струсил, решив, что слуги меня узнали. Представляю, какой ужас они испытали при виде моей темной бесшумно двигающейся фигуры.
— Нет, ты даже представить себе не можешь, до какой степени напугал их.
— А однажды ночью, когда ты была в Уиннерроу, я столкнулся с Джиллиан у дверей ее комнаты. Сиделка спала, и она воспользовалась возможностью свободно побродить по замку. Мне никогда не забыть выражения ее лица. — Трой на секунду замолчал, снова представив лицо Джиллиан. — Мне показалось, что она стареет у меня на глазах. Она сразу лишилась тех остатков молодости, которые ей помогло сохранить ее безумие.
«Нет, — сказала Джиллиан, — я ни в чем не виновата, ты не можешь осуждать меня. Я сделала то,
