— Если не возражаешь, распорядись послать мне что–нибудь сюда. Думаю, мне лучше поужинать здесь. Я еще не совсем хорошо себя чувствую.
Тони удивленно поднял брови и еще внимательнее посмотрел на меня. Я подумала, что теперь уж он обязательно раскроет мой секрет. Мне не удалось, как ему, сохранять непроницаемое выражение лица. Этим я скорее походила на Джиллиан. Не могла скрывать свои чувства, и все, что творилось у меня в душе, можно было узнать по выражению глаз и лица.
— Может быть, послать за доктором Мэлленом? — предложил Тони.
— Нет–нет, не надо.
— Но…
— Обещаю, что, если утром мне не станет лучше, ты пошлешь за ним, — торопливо проговорила я.
— Хорошо, я прикажу Куртису подать тебе ужин наверх. Мне будет одному скучно, — улыбнулся Тони. — Ты знаешь, что значит сидеть одному за столом в этом большом зале, когда Куртис поджидает, чтобы я уронил вилку.
Я рассмеялась. Мне очень хорошо было знакомо это чувство.
— Ну вот, так–то лучше, — заметил Тони. — Я зайду позднее навестить тебя, — пообещал он и ушел.
«Ах, Тони, Тони, — думала я. — Не знаю, жалеть мне тебя или ненавидеть». Я чувствовала себя так, будто кружилась на карусели, причем двигалась не только по кругу, но одновременно вверх и вниз, и невозможно было определить, где же кончается этот безумный круговорот. Мои чувства тоже крутились и вертелись в разные стороны, словно фигурки на площадке карусели, отчего в голове у меня все перемешалось.
Я хотела остаться одна, чтобы разобраться в своих чувствах и привести их в порядок, но одновременно боялась оставаться наедине с воспоминаниями. Лежа в тишине, я пыталась подавить, прогнать прочь мысли о Трое, которые еще никогда не были столь запретными. В этой самой постели, в объятиях Логана, чувствуя на губах и щеках его поцелуи, я произносила заверения в любви и верности и слышала такие же слова от него. Мне казалось, что я совершаю ужасное предательство, представляя глаза и губы Троя, думая о его поцелуях и одновременно вдыхая исходивший от белья аромат одеколона Логана.
Стараясь вытеснить из памяти воспоминания о Трое, я стала думать о Логане, о том времени, когда он впервые появился в Уиннерроу: ведь женщина никогда не сможет забыть свою первую любовь. С годами это чувство не утрачивает своего очарования, и когда я состарюсь и стану, как Джиллиан, или даже старше, как бабушка, то и тогда, как любая женщина, я не перестану вспоминать то особое волнение, каким откликнулось сердце на взгляд мальчика, его прикосновение. Такие воспоминания согревают душу, вытесняют из глаз печаль, зажигают в них молодой огонь. Эти воспоминания, как плоды, неизменно появляющиеся каждый год на деревьях. И независимо от возраста дерева, на нем всегда есть плоды, пусть и немного, но свежие и прекрасные. Приятные воспоминания, особенно те, что напоминают о радостях жизни, и есть по своей сути плоды жизненных трудов.
У нас с Логаном так же все складывалось в далекой юности. В обширной коллекции моих жизненных впечатлений сохранился образ Логана, каким я его увидела впервые в нашей школе. Он выглядел таким подтянутым и аккуратным в отлично выглаженных брюках, зеленом свитере, надетом поверх белой рубашки, и в галстуке, сером, в зеленую полоску. Никто раньше не приходил в школу одетым, как Логан Стоунуолл.
Хорошо помню, как нас познакомил мой брат Том.
— А это моя сестра, Хевен Ли, — в голосе его слышалась гордость.
— Какое красивое имя, — сказал Логан. — Оно тебе очень подходит. Мне никогда раньше не встречались такие небесно–голубые глаза.
При этих словах взоры наши встретились, и словно колокол зазвучал у нас в ушах, отзвуки которого мы продолжали слышать всю жизнь. Логан Стоунуолл, друг моей юности. Таких красивых мальчиков я видела только в книгах и журналах. На его манеры и поведение наложили отпечаток культурные традиции, складывавшиеся в его семье на протяжении многих лет. Этим не мог похвастаться никто из жителей Уиллиса.
Такими вот добрыми воспоминаниями я пыталась отгородиться, словно щитом, от других воспоминаний, настоятельно требовавших к себе внимания; некоторое время мне это удавалось. Куртис принес ужин, который я почти полностью съела. Верный своему слову, Тони зашел ко мне после ужина, чтобы узнать о моем здоровье. Удовлетворенный тем, что сон улучшил мое самочувствие, он сообщил, что уезжает рано утром, дабы успеть на самолет, отправляющийся в Уиннерроу.
— Я не буду тебя будить, но потом обязательно позвоню.
Он медлил, словно собираясь что–то спросить или сказать, но, видимо, почувствовал, что расспросами лучше не заниматься.
— Спокойной ночи, — пожелал мне Тони и ушел.
Закрыв за ним дверь, я вернулась в кровать и снова погрузилась в свои мысли, стараясь отвлечься, вызывала в памяти счастливые воспоминания.
Но на этот раз мне не удалось изменить ход своих мыслей. И не наша с Логаном юность предстала перед моими глазами. Мне вспомнилось, как Трой приехал на церемонию по случаю моего окончания школы Уинтерхевен. Я была страшно расстроена, что Тони и Джиллиан не смогут приехать: они в это время были в Лондоне. Я жалела, что никто не разделит со мной радость в день, который казался мне таким недосягаемо далеким, когда я жила в Уиллисе.
Цепочка выпускников вошла в зал. Я шла восьмой и сначала увидела только массу незнакомых лиц. И вдруг я заметила Троя, который смотрел на меня с восторгом и гордостью. Я была счастлива, как никогда, потому что Трой попросил приехать на церемонию нескольких сотрудников фирмы с семьями, как будто все они были моими родственниками.
— Неужели ты могла подумать, что я не приеду? — дразнил меня Трой, когда после вечера мы возвращались домой. — Я не знаю другой девушки, которая больше тебя нуждалась бы в семье. Ну я и решил, пригласить для тебя большую семью.
Как мне хотелось тогда обнять его и поцеловать. Кажется, именно в тот вечер я почувствовала, что влюбилась в Троя. Я словно заскользила по длинному туннелю, стены которого были гладкими от нежных слов сочувствия и участия, ласковых взглядов и вселяющих надежды обещаний.
Помню, как мы гуляли в саду и разговаривали, пока не пошел дождь, и он убежал от меня в тот вечер. Когда я спросила, почему он так рано уходит, Трой объяснил, что я такая юная и полная надежд, разделить которые ему было не суждено.
Какими пророческими оказались его слова!
— Ах, Трой! — Я сильнее прижалась лицом к подушке, чтобы заглушить рыдания. — Неужели я позволю тебе еще раз исчезнуть из моей жизни?
Глава 8. Запретная страсть
Было два часа ночи. Мне чудилось, что я сплю. Несколько часов прошли в каком–то странном полусне: я металась, стонала, тихонько плакала. Наконец я уснула, но сон мой был беспокойным, больше похожим на состояние беспамятства, чем на благодатное забытье, в котором я так нуждалась. Мне снился необычный сон. Я видела себя висящей над темной пропастью, с отчаянием обреченного цепляющейся за край отвесного утеса. Острые выступы скалы больно резали мне руки, вдруг пальцы мои разжались, и я почувствовала, что лечу в бездну.
Я резко проснулась и села в постели. Ощущение ото сна было настолько ярким, что я даже чувствовала боль в руках. Сжимая и разжимая пальцы, я стала оглядывать комнату. Лунный свет тонким лучиком просачивался сквозь занавеску. Мне казалось, что все видится мне в дымке.
Неожиданно окружавшую меня тишину пронзил серебристый голос рояля. Чудилось ли мне это, или
