как бы ни бранила их, отец всегда молчал, отводил взгляд… Сколько же мне еще предстоит узнать о своей семье! К счастью, теперь папа понял, что я повзрослела, может быть, он будет больше рассказывать мне…
Разговор с отцом настолько ободрил меня, что появилось настроение присоединиться к Спенсерам. Слава Богу, я успела их догнать. Мы отправились в замечательный итальянский ресторанчик под названием «Касабланка». Столики стояли прямо на улице. Благоухали цветы, улыбались с неба звезды, а музыканты играли романтические мелодии. Мистер и миссис Спенсер танцевали, обнявшись, и были так нежны друг с другом, что их девчонки начали хихикать. Наверное, они смущались откровенных чувств своих родителей, и напрасно, думала я. Ведь это чудо, когда муж и жена, прожившие не один год, так любят друг друга. Я даже закрыла глаза и попыталась представить, что на этом пятачке в объятиях ласковой ночи танцуют мои мама и папа.
Отец сказал, что любовь ослепляет. Но когда приходит любовь, мыслимо ли думать о чем-либо другом? Возможно ли представить, во что превратится это чувство спустя годы? То, как мама сейчас говорила об отце, наводило на размышления: а не стоило ли ей в свое время отказать ему, пусть даже это грозило безрадостным прозябанием в обществе сестер и матери?
— Если уж любовь, то только как у ваших родителей, — заявила я девчонкам Спенсер. Они переглянулись, не зная, смеяться или нет. Вообще они хихикают постоянно, но тут их удержала серьезность моих слов. Они только глупо заулыбались, а я подумала, что наверняка стану предметом их вечернего обсуждения. Мы хоть и были сверстницами, но я чувствовала себя намного старше.
В душе у меня царило полнейшее смятение. Наверное, не в возрасте дело. Может быть, это имел в виду отец, когда говорил, что мама слишком молода для своих лет.
Снова подступила грусть. С облегчением я вернулась на «Джиллиан». Мы с папой поблагодарили Спенсеров, попрощались с ними, и он начал расспрашивать меня об ужине.
— Все замечательно. — Это была полуправда. — Жду не дождусь, когда завтра меня в ресторан поведешь ты.
— О-о, — сокрушенно протянул отец, — увы, ничего не выйдет. Выяснилось, что завтра на судно приезжает с визитом сам господин губернатор. Так-то вот, моя принцесса.
Я проглотила разочарование и искусственно улыбнулась — совсем как мама.
— Ничего страшного, папа. А теперь спокойной ночи. Что-то я устала.
Он поцеловал меня и снова углубился в служебные дела. А я бросилась в каюту, захлопнула дверь, рухнула на кровать и разрыдалась. Я плакала обо всем — о том, что уехала мама, о том, что у кого-то родители живут в любви и согласии, о том, что страдает папа, что несчастлива мама, о том, что я сейчас одна.
Я выплакала, наверное, море слез и, наконец, обессилев, свернулась клубочком, крепко обняв плюшевого мишку. Сверху доносились приглушенные звуки музыки, снизу — тихий шелест спокойной воды. А громче всего слышалось биение сердца.
И от этого одиночество ощущалось еще сильнее.
Только сон принес мне успокоение.
Глава 5
Почти сирота
Все три дня стоянки в Монтего-Бее я усиленно искала занятий и развлечений, иначе тут же вспоминался мамин отъезд и на глазах появлялись слезы. Мы с сестрами Спенсер познакомились с двумя мальчиками, которые сначала, правда, совершенно не обращали на нас внимания. Наверное, оттого что были немного старше и считали зазорным иметь дело с маленькими девочками. Ребята эти ходили в частную школу в предместье Бостона и в связи с этим здорово задирали нос. На судне они предпочитали лежать с книгой в шезлонге или играть друг с другом в шахматы. Нас они лишь изредка одаривали вниманием.
Один представился как Фултон Уиттингтон-младший. Это был высокий кареглазый парень с густыми каштановыми волосами. Товарища его звали Рэймонд Хант. Он был пониже, покоренастее, но более раскованный и непосредственный. Думаю, я ему понравилась, потому что именно он начал первым разговор, когда мы с Кларой и Мелани играли в шафлборд[3].
— Ты будто метлой метешь по полю, — поддразнил он меня, наблюдая за нашими ходами. Красивым его никак нельзя было назвать — слишком широкий рот, слишком длинный нос, — зато улыбался Рэймонд открыто и добродушно. Если, конечно, позволял себе улыбнуться.
— Чего не знаю, того не знаю. Я метлы в руках не держала, — парировала я и повернулась спиной.
Мальчишки засмеялись.
— Лучше бы вам не дразнить ее, — воинственно заявила Клара. — Ее отец — владелец этого судна.
— Да? — Фултон вдруг заинтересовался.
Очень скоро оба вступили в игру — сначала советы давали, потом загорелись азартом сами. На ленч мы уже ходили все вместе. Договорились и на пляж отправиться компанией. Клара и Мелани постоянно шептались и хихикали, что, по-моему, было совсем по-детски, а главное, невежливо. На пляже девчонки совсем расшалились, начали пронзительно визжать и плескаться. А мы с мальчиками солидно сидели на песке и разговаривали.
День выдался безоблачный, но свежий бриз обманчиво уменьшал солнечный жар. Я предусмотрительно намазалась маминым защитным кремом. Мы с Фултоном и Рэймондом увлеченно рассказывали друг другу о школе, о новых фильмах, книжках, о своих вкусах и пристрастиях. У нас нашлось много общих интересов.
Фултон среди всего прочего сообщил, что у них есть дом на побережье. В ответ я поведала, что была недавно в тех местах, а точнее, в усадьбе Фартинггейл. И с удивлением услышала, что Фултону не только известна эта знаменитая усадьба и сами игрушки, но и то, что у него дома есть эти игрушки: мини-Бастилия и мини-Тауэр — самые знаменитые в истории тюрьмы.
— Это так здорово сделано! — восхищался мальчик. — Там даже гильотина действует. Подставишь палец — отрежет в два счета.
— Я бы не стала экспериментировать, — поморщилась я.
— У многих наших друзей есть коллекционные игрушки Таттертона. Мой отец оставил заказ на новый экземпляр. Его интересуют всемирно известные тюрьмы.
— И мои тоже хотят купить игрушку Таттертона, — вступил в разговор Рэймонд. — Наверное, это будет под Рождество.
— Родители очень дорожат ими. Даже гордятся, — продолжал Фултон. Потом стал расспрашивать меня о Фартинггейле. Я с упоением рассказывала, а они с восторгом слушали о Тони и Трое Таттертонах, о доме, о лабиринте. Я даже загордилась тем, что так заинтересовала старших мальчиков. Оба они, кстати, были из богатых и влиятельных семей. Наверное, мама одобрила бы меня.
В течение дня я неоднократно предлагала своим подружкам воспользоваться солнцезащитным кремом, но они отмахивались. Не успели мы вернуться на «Джиллиан», их спины и плечи приобрели подозрительный ярко-розовый оттенок. Чего и следовало ожидать. Девчонки, правда, пока ничего не чувствовали.
— Знаешь, — сказал Фултон, поглядывая на них, — ни за что не поверил бы, что вы одного возраста.
— Тебя, скорее, можно принять за старшеклассницу, — подтвердил Рэймонд.
К счастью, на таком ярком солнце невозможно было заметить смущенный румянец, появившийся у меня на лице. И от внимания этих ребят я пришла в состояние приятного возбуждения.
За ужином я весело помахала им рукой. За нашим столиком кроме капитана и папы сидел в этот раз губернатор острова. Шел оживленный разговор о перспективах туристического бизнеса на Ямайке.
