Он ничего не создает.
Пай-нет'ем, лежащий с камнем внутри, годами слушающий его шепот, похожий на шорох насекомого, думает, что это механизм. Бэрримор, исторгнувший из себя свой талант под влиянием камня, полагает, что это злой демон. Морин все еще верит, что это орудие Старших Богов, которым ее дядья богохульственно посвятили свои жизни. Для Эдвина это загадка, которую нужно разгадать и забыть. Для Коннора — несправедливая смерть, укравшая у него будущее. Для Джерома — это вся неверная информация, весь мусор, вся ложь, весь негатив, вся мертвая техника.
А для нее?
Это ее враг. И ее спасение.
Теперь она знает, почему первое проклятие — казнь собаками — было направлено против нее. Должно быть, Мимси сумела добраться до запрещенных катренов, вероятно, когда завладела помещениями и архивами клуба 'Диоген'. У Мимси Маунтмейн хватало человеческого ума, чтобы понять, что вампирша, оставившая свой след в ее крови, была средоточием Круга Семи, единственной силы, способной уничтожить волшебный камень.
'Все равно она моя дочь', — думает Морин.
Женевьева заражена любовью к девочке из Красной Пирамиды. Девочке, которая так похожа на нее, такую, какой она была до Темного Поцелуя, у которой тоже были украдены жизнь, любовь и весь мир — Камнем Семи Звезд.
Мимси должна умереть тоже.
'Призрачная акула' приземляется возле Красной Пирамиды, на полоске оплавленного песка, превратившегося в стекло. Внутри этого стекла видны трупы, уставившиеся в красное небо.
Они выходят из глиссера и смотрят на Красную Пирамиду. Сияет 'Семь Звезд', запертый внутри.
Женевьева чувствует, как что-то вторгается в ее мозг, как тогда, когда звук, сводивший с ума собак, убивал ее. Стальная пластина у нее в черепе раскаляется.
Пай-нет'ем изгоняет звук из ее разума.
Она стоит, Морин поддерживает ее. Ее разум чист и бодр.
Вместе они сильны.
Бэрримор и Пай-нет'ем открывают портал в боковой грани Пирамиды, протянув к ней руки и повелев двери открыться. Над дверью Бэрримор создает маски Трагедии и Комедии, к которым Пай-нет'ем добавляет тела Сфинксов.
Бэрримор отвешивает театральный поклон.
Похожий на плеть ус вылетает из портала и хлещет актера. Его плоть взрывается, рвет в клочья камзол и лосины. На его по-прежнему усатом лице удивление. Он падает. Его голос затихает у них в мозгу.
Укол боли. Потеря опустошает.
Пай-нет'ем вцепляется в ус обеими руками и с силой дергает, выкручивая его. Он отрывает его, и руки его начинают сереть и сморщиваться. Лицо его усыхает, как у мумии, и он умирает снова, рассыпается, обращаясь в прах и тлен.
Круг стойко перенес первую потерю, но эта ошеломляет его. Лишь Джером находит в себе достаточно силы, чтобы поддержать остальных.
Они все должны умереть. Она знала это. Но эти первые смерти все же оказываются слишком тяжелым ударом.
Ее сердце обращается в камень.
Эдвин берет лидерство на себя и переступает через все еще извивающийся ус. Она следует за ним, и другие идут за ней.
Коннору, она знает, хочется повернуться и удрать, убраться подальше от Пирамиды, остаться жить здесь, в этом мире, иметь все то, чего он лишился. Лишь его связь с Джеромом, которой он не осознает, удерживает его на этом пути. Возможно, ему кажется, что все это некая предсмертная фантазия, каковой казалась Эдвину вся его жизнь после 1917 года, и что все это не важно.
Туннель ведет прямиком к сердцу Красной Пирамиды.
Статуи смотрят на них свысока. Лица, которые что-то выражают. Голоса, которые молят и угрожают.
Для Эдвина это прежде всего Катриона. И еще Деклан и Беннет Маунтмейны, Чарльз Борегард и Майкрофт Холмс.
Для Морин это Мимси, Ричард, Лич.
Для Коннора — агенты и продюсеры, которые могли бы открыть для него новую жизнь. Предложения контрактов, подписанные чеки, 'зеленая улица' любым проектам.
Для Джерома это мать, Нил, сестра Шанталь, Роджер Дюрок.
Для нее это Трое.
Позабытые жизни, отнятые в красном безумии. Давид ле Галуа, Сергей Бухарин, Анни Марринер.
И Джером. Уже не Трое, Четверо.
Ее мертвые взывают к ней, льстят, обещают, оскорбляют, мучают.
Есть и другие, несметное множество изошедших кровью, разорванных и съеденных. Они докучают ей, словно мошкара. Ее бранит Шанданьяк, менестрель, который обратил ее в вампира и был убит, хотя она могла спасти его. И все те, кого она знала и обрекла на смерть, не дав им Темного Поцелуя, все, кому она позволила состариться и умереть, не поддержав их своей кровью.
Она всего лишь себялюбивый паразит. Она не должна продолжать эту игру в героизм.
Миру пришел конец, и ей с ним заодно.
Джером спасает ее на этот раз. У него, умершего совсем недавно, меньше было времени, чтобы размышлять, чтобы привыкнуть, слабее ощущение, что дело осталось незавершенным. Благодаря чертам доктора Тени, которые он вобрал в себя, он первым справляется со своими искушениями и может прийти ей на помощь.
Он не обвиняет ее. Он благодарен ей.
В результате этого приключения он познакомился наконец со своим отцом, понял свою мать, выбрался из своей монады и стал частью чего-то большего, нежели он сам. Наконец, он обнаружил, что реальный мир для него столь же жизненно важен, как и инфо-мир.
Она выкарабкивается по нити его любви. Она оставляет своих мертвых позади.
Голоса смолкают, но это далось дорогой ценой. Коннор опустошен, и слаб, и стар. Эдвин изранен пулями, отравлен ядовитым газом, измазан грязью Фландрии. Они не убиты, но дальше идти не могут.
— Идите, за нас и за себя самих, — говорит Эдвин.
Джером встает между ней и Морин. Он берет их за руки и ведет к центру Красной Пирамиды. Последняя дверь открывается.
Камень Семи Звезд носит Мимси Маунтмейн. Женевьеве кажется, впервые за шестьсот лет, будто она смотрится в разбитое зеркало. У Мимси по-прежнему длинные волосы, и ее лицо — совершенное творение, будто драгоценный камень, все из крохотных граней красного огня.
Именно отсюда появляются казни.
— Мимси, — вскрикивает Морин.
Женщина-Камень оборачивается, ее похожие на красные экраны глаза замечают их.
Джером вскидывает газовый пистолет доктора Тени и стреляет в Женщину-Камень. Его пулька ударяется о маску из драгоценного камня на ее лице.
Когда-то это была девочка. Ее маленькие желания и разочарования, взлелеянные камнем, поддерживал 'Семь Звезд', заряжал их энергией, как батарею, коварно порождая самые разные исходящие от него казни. Теперь та девочка умерла, сделалась подстрочным примечанием. Перед ними чужак. Женевьева не до конца понимала, существо это или механизм, бог или дьявол. Если у него и были мысли, то недоступные ее пониманию. Если и были чувства, то неземные.
