Мондшием.
– Доброе утро, мистер Мондшием, – сказал я. – Спорю, сегодня вы чувствуете себя превосходно.
– У меня печень не очень-то здорова, – ответил он в своей обычной ворчливой манере. Голос его напоминал рычание больного бульдога. – Не знаю, наверное, ее укусила какая-нибудь крыса, – добавил Мондшием. – Проклятая печенка! Можно сказать пару слов моей дорогой девочке?
– Мистер Мондшием, она только что ушла, – сказал я. – Вы ее чуть-чуть не застали. Она как раз вышла в дверь.
– Сынуля, крыса укусила меня за печень, а не за ухо, – выдавил из себя Мондшием. – Разве мне надо твердить одно и то же целых три раза? Она ушла, она ушла! Где же такая славная девочка, как моя милочка, может быть в столь раннее утро?
– Да она бегает, – пояснил я. – Бегает трусцой. Любит быть в хорошей форме. – Этот старый козел всегда мне действовал на нервы.
– Трусцой? – переспросил он. Казалось, бульдогу стало еще хуже. – Моя возлюбленная милочка? И безо всякого телохранителя? А что же тогда делаете вы, черт вас побери, чертова задница? Ведь, знаете ли, она вдруг может наскочить на насильника. Я понимаю, здесь не так уж погано, как в Нью-Йорке, но это еще совсем не значит, что тут по-настоящему спокойно, как в нормальном сельском месте. Если вы, конечно, понимаете, что я имею в виду.
Мондшием еще немного поворчал, а я старался быть приятным, как сладкий пирожок.
– Я считал, что вы вроде бы как были фермером, – произнес он. – Из Техаса или еще откуда-то. Я считал, что все фермеры встают рано.
Когда Мондшием закончил свое брюзжание, я пошел побриться. И тут позвонил Бо Бриммер.
– Звоню только для того, чтобы высказать свои поздравления, – сообщил он. – Надеялся перемолвиться словечком с мисс Джилл.
– Она вышла всего пару минут назад, – сказал я. – Чем могу быть полезен?
– Если свободны, приходите ко мне на ланч, – сказал он.
Приглашение меня озадачило.
– Я один? – спросил я.
– Ага, вы один. А с мисс Джилл я встречусь попозже.
– Я не занят.
– Отлично! – ответил Бо. – Где-то около часу, хорошо? Мы куда-нибудь заскочим и вместе поглодаем какую-нибудь косточку.
Возможно, Бо прослышал, что я собираюсь немного поработать вместе с Джилл. А, может быть, он ее просто боялся или боялся еще чего-то, и хотел, чтобы я ему помог наладить с Джилл отношения; того же хотела и Лулу. Я включил автоответчик, чтобы остальные звонки записывались без меня. Теперь все рекламные агенты Голливуда начнут звонить, чтобы навязать нам свои сценарии. А все вылетевшие с работы друзья Джилл теперь захотят поделиться с ней своими последними идеями для будущих фильмов. Так пускай этим всем займется автоответчик.
Я оделся и зашагал в кафе Шваба, чтобы съесть у него яблочного пирога и почитать газеты. Я знаю, теперь его кафе считается старомодным, но мне оно вполне подходит, а яблочный пирог у Шваба просто отличный. Когда я продал свою долю в тракторной фирме и уехал из Лаббока, у меня было сорок тысяч долларов. Я пробыл в Голливуде уже два года, и у меня из тех денег все еще оставалось тридцать тысяч. А десять тысяч ушло на опционы по двум режиссерским киносценариям. Один из них, возможно, еще и осуществится, если только мне удастся уговорить Джилл его чуть-чуть подработать. В основном же я жил на доходы от покера, на котором совсем не так-то трудно заработать в городе, где полно дураков, почему-то считающих себя первоклассными игроками. У меня не было ни офиса, ни секретарши. Но зато у меня был лучший во всем Голливуде «мерседес» пятьдесят девятой модели, цвета сливочного масла. И тоже благодаря покеру.
Пока я поедал яблочный пирог, в кафе вошла какая-то девица и села за столик невдалеке от меня. Я взглянул на нее, но ее лица видно не было – она смотрела в другую сторону, и я увидел только ее волосы. Они были уложены, как у Фаррах Фосетт-Мейджо, однако я сразу понял, что это не Фаррах. Эта девица была слишком уж крупная, как я мог заметить, судя по ее спине, вырисовывавшейся из-под спортивной майки. К тому же волосы у нее были слишком рыжими. И тут девица повернулась к официантке, и я увидел, что нос у нее крючковатый, словно штопор для бутылочных пробок. Просто поразительно, сколько бродит по Голливуду личностей с широченными спинами, крючковатыми носами и безобразными скулами. В любой день недели можно постоять на Голливудском бульваре и понаблюдать за проходящими мимо задницами и ляжками. И тогда создается впечатление, что находишься в каком-то плотском раю. Однако, взглянув на лица, вы понимаете свою ошибку.
Несмотря на свой нос, девица за соседней стойкой была совсем не дурна. По крайней мере она была крупной и прямо-таки сочилась здоровьем. Оно окутывает таких вот телесастых калифорнийских девиц как некий пар. Моя соседка залпом проглотила три стакана апельсинового сока, а это означало, что она не очень-то печется о деньгах. В этом краю апельсинов не принято впустую разбазаривать апельсиновый сок. Похоже, девица почувствовала, что я на нее смотрю, потому что она повернулась в мою сторону и одарила меня довольно прямым беглым, но внимательным взглядом. Возможно, при желании, я бы сумел договориться с нею о каком-нибудь секс-завтраке-обеде. Но мне этого не хотелось. Я знал уйму женщин, подобных этой: свеженьких, переполненных здоровой едой и витаминами. Половину своего времени она, скорее всего, проводит в прогулках с ранцем на спине и наверняка делает не меньше, чем сто отжимов каждый день. У этих здоровых калифорнийских девиц такой атлетически-спортивный подход абсолютно ко всему, особенно к сексу. Ничего наспех они делать не могут. Если они не собираются пробежать три-четыре мили трусцой, несколько часов поплавать на серфинге, или же проехаться на велосипеде до Малибу и обратно, то всю свою неизрасходованную энергию готовы потратить в постели. Иметь с ними дело – все равно что трахать преподавательниц физкультуры. И если тебе не удастся сделать столько отжимов в упоре, сколько нравится им, то тогда тебе просто несдобровать.
Но это было прекрасно. Именно эти высокие стройные девицы и делают жизнь в Калифорнии столь привлекательной. Но на сей раз у меня были другие дела. Прежде всего, следовало погладить костюм. Тем не менее, я продолжал глазеть на соблазнительное тело. К тому же мне нравился устремленный куда-то вдаль, тоскливый взгляд этой девицы. Джилл была слишком костлявой и чересчур умной. Она влюбилась в меня прежде, чем я сумел ее остановить. С Джилл все было уж слишком личное. Я бы скорее обрадовался
