— Поскольку у нас очень мало времени, может, будет проще переломать ему ноги?
Дима бросил взгляд на Зирака, который с сосредоточенным видом жевал лепешку.
— А ты что думаешь?
— Плохое варенье; моя мать варит гораздо лучше.
Дарвиш вернулся через две минуты. Он принес свадебную фотографию и визитную карточку. Положив фото на стол, он указал на жениха — крупного, мускулистого мужчину лет сорока с жестким взглядом. Рядом с ним стояла улыбающаяся, счастливая невеста.
— Это Газул Халин. Третий номер после Аль-Башира. Глава разведки.
Дима взял фотографию, рассмотрел внимательнее.
— И как нам до него добраться?
Дарвиш ткнул пальцем в невесту:
— Это моя дочь, Амара.
21
Через полчаса Дима получил всю необходимую информацию об Амаре и ее муже. Дарвиш, в промежутках между рыданиями, рассказал, что не одобрял этого брака, хотя и не осмеливался возражать.
— Мы с ним поссорились. Очень сильно. Он нехороший человек. Все, чего он достиг, построено на насилии. — Он стукнул кулаком по столу, а другой рукой сделал такой жест, словно хватал Диму за гениталии. — Все его люди у него в кулаке, он держит их за яйца. Он параноик. У него собственная служба охраны, они дежурят круглосуточно. И телохранители не из ССО. Его собственные. И у Амары тоже. Они никогда не остаются на одном месте дольше нескольких дней.
— Она несчастлива с ним?
— Сейчас я получаю сообщения с незнакомого телефонного номера. Я всегда был осторожен в контактах. Но я знаю, это моя Амара. «Папа, прошу тебя, давай помиримся». Разумеется, я готов помириться! Она смысл моей жизни! «Я так сожалею, я совершила ужасную ошибку, я хочу вернуться домой». Она хочет убежать от него, но слишком напугана. Он держит ее практически под замком. А теперь все это — землетрясение, беспорядки! Она в отчаянии. Она посылает мне сообщения каждый день, иногда пять-шесть раз, но что я могу сделать?
Дима прислонился к стене, скрестив руки на груди.
— Скажи ей, что отправляешь людей на помощь. Пусть сообщит, где она находится. Ты получишь обратно дочь, а Газул приведет нас к Кафарову и его бомбе.
На лице Дарвиша отразилось облегчение.
— Так просто.
— Просто, — повторил Дима, прекрасно понимая, что в реальности все будет гораздо сложнее. Фраза «Газул приведет нас к Кафарову и его бомбе» звучала весьма зловеще. Но это было уже что-то, а что-то гораздо лучше, чем ничего. Он поднялся и обнял своего бывшего товарища:
— Дарвиш, дружище, теперь, когда ты с нами, у нас все получится.
22
Шоссе Тебриз — Тегеран было прямым как стрела. Дима вел машину, вдавив в пол педаль газа, и, в нарушение всех правил, ехал посредине, между двумя полосами. «Пейкану» удавалось сохранять скорость в сто двадцать километров в час. Несмотря на то что в открытые окна врывался встречный ветер, из-за полуденного солнца и тепла, исходившего от раскаленного двигателя, в салоне было жарко, словно в печи.
— Ты за дорогой следишь? — поинтересовался Владимир.
— Слежу, — буркнул Дима.
— После землетрясения в асфальте могли появиться трещины, не заметишь, как окажешься в яме.
Часть дороги, по которой они ехали, была свободна, но навстречу им, из эпицентра землетрясения, двигался плотный поток самых разнообразных транспортных средств: легковушек, нагруженных матрасами и постельным бельем, трейлеров, набитых холодильниками, телевизорами и посудомоечными машинами, автобусов с сидящими на крышах людьми. Из одной машины доносилась перепалка: какая-то старуха с заднего сиденья ругала водителя, наверное сына, а невестка молча хмурилась. «Небось мечтает о том, чтобы земля поскорее разверзлась и поглотила эту ведьму», — подумал Дима. Пока серьезных разрушений они не заметили, но над горизонтом висело огромное облако коричневой пыли, и по мере приближения к столице облако сгущалось. Они начинали понимать, что впереди их ждет нечто серьезное. Они не выключали радио, время от времени переходя на другую станцию, и каждый раз слышали, что ожидаются новые толчки.
Владимир, полулежа на заднем сиденье, как раз приканчивал пакет крекеров, которые должны были служить им всем пищей на протяжении шестисоткилометрового пути до Тегерана.
— Интересно, как это они предсказывают землетрясения?
— Измеряют вибрацию поверхности или что-то такое. Оставь мне немного, обжора.
— Мне нужно подкреплять силы. В тюрьме я занимался предсказанием судьбы. За сто рублей, пять сигарет или косяк я определял, забьют человека до смерти или пырнут ножом. Если мне хорошо платили, я предсказывал, что человек выживет. И всегда оказывался прав.
— Предскажи мне судьбу.
— Ты угодишь в землетрясение, и по тебе долбанут атомной бомбой. А если выживешь после этого, боевики ССО отрежут тебе яйца. Тысячу риалов, пожалуйста.
— Да пошел ты!.. Уже сожрал все печенье?
Владимир скомкал пустой пакет и выбросил его в окно. «После пяти лет в Бутырке человек имеет право съесть все крекеры, рассчитанные на всех», — подумал Дима.
— Ну и как там жизнь, кстати?
— На самом деле — нормально. Я даже огорчился немножко, когда за мной пришли Грегорин и Зирак.
— Да ладно, кончай. И как они тебя вытащили? Стену взорвали? Или ты переоделся прачкой? Страшная прачка, наверное, получилась.
— Они объяснили коменданту, что Родина срочно во мне нуждается. Он был чертовски рад со мной расстаться — не понимаю почему.
— Ну и что, теперь ты осознал свои ошибки?
— Осознал: не следовало попадаться. Это действительно была ошибка. Осторожно, придурок!
Дима резко крутанул руль и едва успел объехать корову, забредшую на проезжую часть. Взглянув в зеркало заднего вида, он заметил, что Кролль повторил его маневр.
— Как ты оцениваешь свои шансы найти Кафарова и его… игрушки?
— Я не играю в карты, ты что, забыл?
— И на спасение дочки Дарвиша? С каких это пор ты превратился в рыцаря на белом коне?
— Если Кролль не починит навигатор, она наша последняя надежда.
— Мужу-психопату это может не понравиться. Кстати, ты рад, что у тебя нет детей? Старину Кролля жалко.
— А может, он только ради них и живет.
— Тогда очень жаль, что их мамаши не подпускают его к чадам.
— А может быть, совсем неплохо иметь сына и наследника. Иначе зачем все это?
— Для развлечения, тупица!
