чемодан на колесиках.
— Черт! Это он, наш объект! Это Башир!
Ответа по рации все не было. Блэкберн повторил свое сообщение.
— Видим наш объект. Аль-Башир покидает здание. Он выходит!
В конце концов в наушниках послышались отрывочные фразы:
— …заканчивается. Мобилизуем все резервы.
— Они меня не слышат, мы слишком глубоко.
В этот момент погас свет, и подвал погрузился во тьму.
31
Они пришли сюда менее шести часов назад, но иранским беженцам, наверное, казалось, что американская армия уже захватила город. Поток гражданских — женщин, детей, спасавшихся от землетрясения и ССО, — становился все плотнее, и солдатам, охранявшим временный лагерь, уже приходилось буквально отбиваться от них.
Коул и Блэкберн наблюдали за происходящим с безнадежным выражением на лицах. Они сидели под камуфляжной сеткой, недалеко от главной базы; артиллерийский сержант Майк Уилсон, по прозвищу Ганни, специалист по обезвреживанию боеприпасов, водил вокруг находки Блэкберна счетчиком Гейгера. Он уже обследовал Блэка, Кампо и Матковича, а также экипаж танка, который вывез их из банка, и объявил, что они в безопасности. Сейчас он тщательно изучал бомбу, движения его были неспешными, как будто торопиться ему было совершенно некуда. Никому из присутствующих не хотелось думать о том, что Аль- Башир бежал и почти наверняка прихватил с собой две такие же штуки. Все сидели, стараясь не показывать нетерпения и нервного напряжения, и ждали, когда Ганни объявит результат.
Саперы никогда не торопились, это была особенность их работы. Эти люди ежедневно пытались обмануть смерть, хладнокровно обезвреживая бомбы и мины-ловушки, созданные специально, чтобы их уничтожить. В армии к этим специалистам относились с большим уважением, но они же гибли чаще других. Блэкберн как-то слышал слова одного сапера: «По крайней мере, когда приходит наше время, мы умираем сразу. Когда ты так близко к ней и она взрывается, то уж тебе точно конец». Но сейчас Блэкберн не смотрел на Ганни. Он никак не мог выбросить из головы то, что видел на экране в подвале, — человека, бежавшего с Аль-Баширом. Чисто выбритый, высокие скулы. Точь-в-точь как у убийцы Харкера.
Он хотел было рассказать об этом Коулу, но знал, что тот сразу примется за свое: «Что, никак не можете забыть об этом, да? Совесть заела? Все вспоминаете, как смотрели на него из укрытия, когда нож?..» Блэкберн поднялся и начал расхаживать, снова и снова прокручивая в памяти сцену, зафиксированную камерой в банке.
Он видел их перед собой так ясно, будто просматривал запись. Четыре экрана. Два — темные. На одном — первый этаж, бронзовые входные двери. На втором — боковой выход, через который бежали Аль- Башир и тот, второй человек. Незнакомец нес два чемодана. Кампо заметил это первым.
— Черт, смотри — видишь?
Они все замерли и уставились на экран. Блэкберн оглянулся на одно из оставленных ядерных устройств:
— Сообщник Башира взял остальные два…
Кампо пожал плечами:
— Давайте не будем сочинять.
Маткович фыркнул:
— Нет, давайте не будем волноваться из-за того, что главный местный террорист только что бежал с двумя атомными бомбами.
Блэк поднял руку в перчатке:
— Заткнитесь оба и смотрите внимательно. Больше мы ничего сделать не можем, мать вашу…
Снова взглянув на монитор, он смолк. Двое мужчин выходили из здания. Камера была установлена так, что был виден небольшой участок улицы. Аль-Башир замешкался на пороге. Второй человек оглянулся: высокий, чисто выбритый, высокие скулы, местная одежда. Блэкберну показалось, что противник смотрит прямо на него, прямо в объектив камеры, словно дразнит тех, кто наблюдает за ним.
Кампо пожал плечами:
— Они что, ждут такси?
Маткович обернулся к Блэку:
— А что это за парень с ним?
Кампо отвернулся от монитора:
— Не знаю и знать не хочу. Все равно мы ни черта с этим поделать не можем. Сейчас надо отвезти бомбу в лагерь.
Казалось, прошел месяц; наконец Ганни поставил на стол радиометр и снял перчатки. Хмыкнул и покачал головой:
— Это атомная бомба, но необычная. Чтоб мне провалиться, если я когда-нибудь видел такое.
Коул скрестил руки на груди и скептически пожал плечами:
— А я думал, такое бывает только в кино про Джеймса Бонда.
— Это штука русская, без вопросов. — Ганни указал на надпись кириллицей и спросил, обращаясь к Блэку: — У вас в отряде кто-нибудь говорит по-русски?
Блэк покачал головой.
Ганни снял спецкостюм.
— В девяностые в программе «Шестьсот секунд» показывали сюжет с бывшим помощником президента России по национальной безопасности, генералом Александром Лебедем; тот утверждал, что они лишились около сотни портативных ядерных зарядов, каждый мощностью в одну килотонну в тротиловом эквиваленте. Говорил, что их раздали сотрудникам ГРУ. Знаете, что такое ГРУ?
— Аналог нашего армейского разведывательного управления.
— Очко в вашу пользу, лейтенант. На самом деле большинство считало, что Лебедь сочиняет, чтобы заслужить доверие Вашингтона; якобы он надеялся когда-нибудь там обосноваться.
Ганни кивнул на устройство, явно смакуя возможность блеснуть знаниями перед благодарной аудиторией:
— Итак, теперь подумайте вот над чем: оружейный плутоний стоит свыше четырех тысяч долларов за грамм. То есть для того, чтобы русские расстались с такой штуковиной, кто-то должен был заплатить им чертову кучу денег — если они не снабжают ССО оружием по каким-то своим причинам. Другими словами: не хочется вас пугать, ребята, но по всему похоже, что у нас опять Россия против Америки. Как в холодную войну, только теперь она стала немножко более горячей.
Ганни положил бомбу на поддон, и четверо саперов из его команды унесли ее.
— Эй, смотрите там, не споткнитесь, ясно?
Коул продолжал стоять молча, глядя в землю. В конце концов он поднял голову и посмотрел на Блэка:
— Вы готовы к очередному особому заданию?
32
