морским ведомством, однако, ходатайства об этом перед верховным командованием (Гинденбург и Людендорф) к сожалению не получили достаточного обоснования и поддержки и были поэтому отклонены последним. Главная вина в неудачах попыток проведения в жизнь указанного проекта падает безусловно на само морское ведомство, не представлявшее единого целого и не сумевшее из-за этого защитить свои жизненные интересы перед армией. Единой же власти согласующей обоюдные интересы армии и флота, фактически не существовало.
Конечно, весьма сомнительно, получился ли бы другой результат этих ходатайств и при какой-либо иной лучшей организации и связи между обоими родами оружия (т. е. к концу 1917 г.), так как хотя высшее командование и высказалось принципиально за неограниченную подводную войну осенью 1916 г., однако, жертвовать для этой цели частью своих кадров не собиралось. Все лучшие мастеровые и рабочие, нужные в промышленности для постройки лодок, были также весьма необходимы в технических частях армии.
Для ведения подводной войны в действительно большом масштабе возможно потребовалось бы в конце концов ограничить наступательные тенденции армии, но мысль эта, понятная морякам по положению вещей того времени, армии показалась бы утопией.
Насколько больше смогла бы дать подводная война при полной технической помощи, включая сюда и личный состав, показали события после вступления адмирала Шеера в должность командующего всеми морскими силами (11 августа 1918 г.). Утверждение этой новой должности было вызвано необходимостью ввести наконец единоначалие в морском ведомстве и наладить контакт с армейским командованием.
Кроме этих задач, адмирал Шеер поставил себе целью максимально расширить рамки подводной войны и выработал программу нового лодочного строительства, отвечавшую поставленной задаче. Переговоры с представителями промышленности выяснили, что последняя в состоянии поставлять первоначально по 16 лодок ежемесячно, а затем в недалеком будущем поднять эту цифру до 20, 25 и 30 лодок в месяц; казалось, что был найден путь для предотвращения дальнейшего уменьшения цифры уничтожаемого тоннажа и дающий надежду на благоприятный исход войны.
Свое окончательное оформление новая программа строительства лодок получила на заседании 1 октября 1918 г. в Кельне, на котором ясно выявились все громадные возможности нашей промышленности на пятом году войны и где армия в принципе решила помочь флоту необходимым техническим персоналом.
Тому обстоятельству, что пополнения стали поступать незамедлительно после принятия программы Шеера, мы всецело обязаны предшествующей работе Управления подводным плаванием и особо его начальнику адмиралу Ritter v. Mann.
Тем временем, в противовес всем ожиданиям и надеждам, подготавливался полный крах подводной войны по независимым от лодок причинам. Внутри государства нарастали осенние события 1918 г.
Уже 29 сентября, по приказанию верховного командования, началась эвакуация Фландрии. Для лодок это означало потерю базы Брюгге, ценную не столько в тактическом отношении после заграждения Канала, сколько своими великолепно оборудованными ремонтными мастерскими.
Несмотря на планомерную эвакуацию, 4 неспособные к самостоятельному переходу лодки были там взорваны. Остальные поступили в распоряжение начальника подводных лодок Флота Открытого моря.
Более ощутимые потери в лодках мы понесли при оставлении баз Пола и Катарро (28 октября), после крушения Дунайской монархии. Всего в этих портах было взорвано 10 лодок, а из числа возвращавшихся в Германию «U34» (Кладинг) пропала без вести.
Насколько моральные качества личного состава этих лодок были на высоте, указывает случай потопления в Гибралтаре английского линкора «Британия» подводной лодкой «UB50» (Кукат), покидавшей Адриатику.
С потерей Полы и Катарро подводное оружие вновь лишилось двух баз с только что налаженными и оборудованными мастерскими, позволявшими производство капитальных ремонтов.
Однако в конце концов потеря и этих баз могла быть терпима, так как Управлению подводным плаванием удалось наладить новые ремонтные мастерские в отечестве (у Финкенвердер и Любека) и расширить существовавшие.
Тем временем политические события чередовались одно за другим и быстро шли к своей развязке. Образованное в Германии новое правительство во главе с принцем Максом Баденским обратилось 5 октября к Вильсону с просьбой стать посредником мира — шаг, который неминуемо вел нашу страну к гибели. В предыдущих отделах мы уже давали оценку дальнейших событий; здесь коснемся только участия лодок в революционном движении.
Когда 29 октября на больших кораблях Флота Открытого моря вспыхнуло восстание, выразившееся первоначально в отказе части команд выйти в море для боя с противником, порядок и повиновение этих кораблей были достигнуты угрозой со стороны подводных лодок и эсминцев немедленного потопления бунтующих судов.
Зачинщики были арестованы и увезены, однако достигнутое повиновение было вновь утрачено с возвращением отдельных корабельных соединений в свои базы. В них команды почувствовали себя вне пределов власти командующего флотом и полностью связались с революционными организациями береговых морских частей, где как-раз находились наиболее активные революционные элементы. В Киле уволенные на берег команды встретились с транспортом арестованных революционеров и силой освободили последних. Пламя восстания вспыхнуло с новой силой во всех морских частях, начиная с Киля. После того как в Вильгельмсгафене морское и береговое командование, под давлением революционных войск и симпатизирующего им громадного большинства населения, вынуждено было признать рабоче-солдатские советы, все способные к выходу лодки покинули базу под командой своего начальника коммодора Михельсена. Лодки перешли сперва в Гельголанд, а затем к Вестланду, стремясь удержать эти крепости вне влияния революционного движения. Однако все попытки не привели к положительным результатам.
Та же картина повторилась и в Боркуме. Получив по радио сведения о приближении английских судов к Германской бухте, лодки в последний раз вышли в море навстречу врагу, но, никого не встретив, вернулись обратно. Ввиду отсутствия запасов продовольствия и топлива лодки не могли дольше держаться вне своих баз и их начальнику не оставалось ничего иного, как отдать приказ о возвращении всех лодок в порты, полностью захваченные к тому времени революционными частями. Большая часть команд разъехалась по домам, но вскоре была еще раз призвана для перевода своих заслуженных кораблей в Англию для сдачи.
Этим актом закончилась боевая деятельность наших подводных лодок.
Отдел IV
ПРОТИВОЛОДОЧНАЯ ОБОРОНА
Чтобы понять методы борьбы лодок, необходимо знать ту силу сопротивления, которую им приходилось преодолевать. Это сопротивление исходило не только со стороны торговых судов, снабженных в течение войны всевозможными средствами защиты и нападения, но главным образом организовывалось специальным огромным аппаратом, поглощавшим такое количество людей и средств, что это имело влияние на общий ход военных событий последних двух лет.
Начало войны, или вернее ее первые два года, отмечено почти полным отсутствием средств противолодочной обороны, а немногие существовавшие средства были еще в зачаточном состоянии.
Наиболее серьезным противолодочным средством считалась легкая сеть, которую приходилось ставить с помощью судовых шлюпок по курсу лодки при ее атаке корабля. Если верить сообщениям, что на маневрах английского флота такие сети употреблялись и даже заставляли иногда лодки отказываться от атак, то причину этому следует искать в условностях маневров и вероятно в нежелании наматывать себе сети на винты.
Из книги Джеллико «Кризис морской войны», дающей полный перечень всего того, что предпринималось для борьбы с «подводной чумой», видно, что еще в декабре 1916 г. такие основные средства борьбы, как, например, ныряющие снаряды, глубинные бомбы, специальные самолеты, приборы подводной акустики и проч., были только в стадии проектирования. Несколько лучше обстояло дело со
