– Спасибо, спасибо, спасибо, – воззвала она к Богу, судьбе и лепному потолку. Родди решил самую серьезную часть ее проблемы, открыв источник получения денег, и вот теперь ее осенила блестящая идея. Она нашла способ освободиться от мужа! Насколько Алекс поняла, Джордан Таунсенд – человек, привыкший и требующий неуклонного, полного, немедленного повиновения всех окружающих, включая собственную жену. Он не потерпит ослушания.
Следовательно, именно демонстративное, вызывающее пренебрежение его приказами и есть ключ к долгожданной свободе! Открыто смеясь над его деспотизмом, она сумеет сделать так, что он потеряет покой и сон и, самое главное, ясно поймет, насколько будет лучше, если Александра навеки уйдет с его пути и из его жизни.
– Его величеству, – невежливо хмыкнул Филберт, – небось не понравится, когда он узнает, что вы поставили против него и к тому же собрались выезжать сегодня. – И, обеспокоенно нахмурившись, прибавил:
– Я подслушивал под дверью и знаю, что он запретил вам выходить из дома.
Александра, разразившись смехом, обняла встревоженного старика.
– Он никогда не узнает о пари, – весело объявила она, – а если не желает, чтобы я показывалась на людях, может… может отослать меня обратно в Моршем! Или дать развод!
Весело напевая, она пересекла холл и стала подниматься по лестнице. Придется потерпеть, но всего через два месяца она получит выигрыш, станет, по меркам Моршема, богатой женщиной и наконец-то навсегда избавится от Джордана Таунсенда. Не менее восхитительным было сознание того, что она заработала деньги собственным умом и для Джордана навсегда останется загадкой, каким образом она их раздобыла.
Джордан, как раз в эту минуту провожавший гостей, остановился на пороге кабинета и обернулся, наблюдая за женой, беспечно взбегавшей по лестнице. Легкая улыбка коснулась его губ. Только сейчас он услышал, какой красивый у нее голос. Просто чудесный. И бедра так маняще покачиваются… Неотразимо маняще.
Уверенность, служившая источником радости и поддержки весь день, не покидала Александру и теперь. Она стояла перед туалетным столиком, неотрывно глядя на часы. Полтора часа назад она слышала, как Джордан вошел в свою спальню и, отдавая приказания камердинеру, упомянул, что собирается ехать в «Уайтс». После его отъезда прошло двадцать пять минут.
«Уайтс» совсем недалеко от особняка Линдуорти, и вряд ли стоит рисковать на тот случай, если Джордан вдруг задержится внизу или их пути пересекутся. Лучше уж дать ему побольше времени и убедиться, что он приехал в клуб, прежде чем отправляться самой на бал.
Решив, что наконец можно ехать, Алекс повернулась к горничной, француженке средних лет, нанятой для нее герцогиней.
– Надеюсь, я сносно выгляжу, Мари? – весело спросила она, прекрасно зная, что никогда еще не была такой красивой.
– Они просто онемеют, ваша светлость, – улыбаясь, объявила Мари.
– Именно этого я и боюсь, – с сожалением хмыкнула Александра, в последний раз оглядывая в зеркало великолепный туалет из лимонно-желтого шифона, собранный на плечах крохотными складочками, пересекающими грудь по диагонали и образующими смелое глубокое декольте, из которого соблазнительно вздымались белоснежные полушария. Широкая полоса таких же горизонтальных складок обхватывала узкую талию, от которой водопадом струились прозрачные юбки. Туалет дополняли длинные перчатки; в ушах и на шее сверкали бриллианты. Блестящие волосы были уложены элегантным узлом на затылке и перевиты бриллиантовой нитью. Простая прическа оттеняла тонкие точеные черты лица, придавая Александре более взрослый вид, прекрасно подчеркивающий, однако, молодость и необычный покрой платья.
Захватив маленький, расшитый бисером ридикюль, Александра весело предупредила:
– Не стоит дожидаться меня, Мари. Я проведу ночь в доме подруги.
И хотя она покривила душой, однако все же не собиралась позволить Джордану Таунсенду снова овладеть ею и по крайней мере сегодня знала, как этого избежать.
«Уайтс», самый привилегированный и закрытый мужской клуб в Англии, выглядел в точности как полтора года назад. Однако, переступив порог величественного здания, Джордан мгновенно понял, что какие-то неуловимые перемены все же произошли.
Правда, обстановка была все той же: удобные кресла, расставленные вокруг низких столов, дабы джентльмены смогли отдохнуть и расслабиться, выиграв или проиграв в карты целое состояние. Большая книга, где записывались пари, – вещь, такая же священная для игроков, как Библия для методиста, – лежала на прежнем месте. Но сегодня вокруг нее толпилось куда больше людей, чем обычно.
– Хоторн! – воскликнул кто-то сердечно… пожалуй, чересчур сердечно, и мужчины, собравшиеся у книги, словно по команде, встрепенулись и устремились к нему.
– Счастлив, что вы вернулись, Хок! – объявил лорд Харли, энергично пожимая руку Джордана.
– Рады видеть вас, Хок, – добавил кто-то, и все друзья и знакомые наперебой спешили поздравить его с благополучным прибытием в лоно семьи и общества, с пылом, показавшимся Джордану несколько преувеличенным.
– Выпьете что-нибудь, Джордан? – мрачно предложил Джон Камден и, бесцеремонно схватив бокал мадеры с подноса проходившего мимо лакея, втиснул его в пальцы друга.
Полностью сбитый с толку и ошеломленный столь странным поведением, Джордан отдал мадеру лакею.
– Виски, – коротко велел он и, извинившись, направился к книге пари. – Каким вздором забивает себе голову молодежь в наши дни? – осведомился он. – На что ставят? Надеюсь, не на свиные бега, как в прошлый раз?
Однако перед ним мгновенно возникли шесть человек, загородив дорогу, и выстроились полукругом возле книги. Все шестеро одновременно разразились взволнованными тирадами:
– Странная погода сегодня… Должно быть, вам чертовски тяжело пришлось… Расскажите нам о… Как поживает лорд Энтони?.. Надеюсь, ваша бабушка здорова?
За спиной Джордана Джон Камден покачал головой, давая знать благородным джентльменам, что их усилия бесплодны, и компания сочувствующих мужей в смущении расступилась.
– Моя бабушка здорова, Харли, – отозвался Джордан, шагнув к книге. – Как, впрочем, и Тони.
Опершись о спинку стула, он слегка наклонился вперед, быстро переворачивая страницы. Азартные игроки, как всегда, спорили обо всем – начиная с даты следующего снегопада до точного веса первенца старого Баскома.
Джордан с отвращением отметил, что восемь месяцев назад лорд Торнтон поставил тысячу фунтов на то, что его молодой друг граф Стенли сляжет в постель с желудочным недомоганием через два месяца, двадцатого декабря. Девятнадцатого декабря Торнтон побился об заклад на сто фунтов, что Стенли не сможет съесть две дюжины яблок в один присест. Стенли выиграл. Но на следующий день был вынужден выложить Торнтону тысячу фунтов. Джордан покачал головой и сухо заметил:
– Вижу, Стенли за это время ничуть не поумнел. Подобные замечания по поводу безрассудств молодежи были весьма традиционными среди умудренных жизнью членов клуба. Так поступали их отцы, деды и прадеды. Раньше друзья в ответ на реплику Джордана рассказали бы десятки других, не менее забавных историй или напомнили бы о его бесшабашных проделках.
Недоуменно покосившись на джентльменов, Джордан вновь обратился к книге. В клубе воцарилась мертвая тишина, и даже игроки отложили карты, чего-то выжидая. Минуту спустя Джордан посчитал, что обнаружил истинную причину столь странного поведения – страницы за май и июнь были заполнены условиями лишь одного пари: кто из поклонников леди Александры Таунсенд окажется счастливее остальных и получит руку недоступной дамы.
Раздраженный, но не удивленный, Джордан перевернул листок. На этот раз почти все члены клуба бились об заклад, повяжет ли леди Александра ленту на рукав мужа в день Королевских скачек.
Лениво проглядывая список имен, Джордан выяснил, что стал поистине фаворитом, хотя были и такие, кто не верил в него. Только сегодня Карстерз поставил тысячу фунтов! Впрочем, и неудивительно. Следующая ставка тоже против… большая, хотя весьма странная сумма – две тысячи семнадцать фунтов и два шиллинга, гарантированные Карстерзом и помещенные от имени…
