– Как вам будет угодно.
Когда они очутились в коридоре, Ян распахнул первую попавшуюся дверь и, затащив туда Элизабет, плотно закрыл ее. Выйдя на середину комнаты, она круто развернулась к нему, уперев кулачки в бока.
– Вы чудовище! – прошипела она. – Как вы смеете меня жалеть!
Она сделала именно тот вывод, которого Ян и опасался, отреагировала именно так, как он ожидал. Да и как иначе могла воспринять жалость к себе гордая красавица, которая говорила ему, будто живет в настоящем дворце и ведет активную светскую жизнь.
– Вы ошиблись в выборе слова. Между сожалением о каких-либо действиях и жалостью к человеку, пострадавшему от этих действий, существует большая разница, – попытался переключить ее внимание Ян.
– Не смейте играть со мной в эти игры! – дрожащим голосом вскричала она.
Ян мысленно поздравил ее с тем, что она разгадала ход его мыслей, даже в состоянии шока перехитрить Элизабет было непросто.
– Простите, – тихо произнес Ян. Он сделал несколько шагов по направлению к ней, но по мере его приближения Элизабет отступала, пока не коснулась спиной стула, тогда она остановилась, удерживая его на расстоянии взглядом.
– В такой ситуации нужно говорить только правду, – согласился Ян и опустил руки на ее сердито вздернутые плечи. Зная, что она рассмеется ему в лицо, если он заговорит сейчас о любви, он сказал ей то, чему она могла поверить. – А правда в том, что я хочу вас. Я всегда вас хотел, и вы прекрасно знаете это.
– Я ненавижу это слово, – вскрикнула она, тщетно вырываясь из его рук.
– Вряд ли вы понимаете, что оно значит.
– Я знаю, что вы произносите его каждый раз, когда начинаете на меня давить.
– И каждый раз вы таете в моих объятиях.
– Я не выйду за вас, – сказала Элизабет, лихорадочно придумывая причину отказа. – Я вас не знаю. И не верю вам.
– Но вы тоже меня хотите, – сказал он, загадочно улыбаясь.
– Прекратите произносить это слово, черт вас возьми! Я хочу старого мужа, понятно? – внятно и громко сказала она, уже не думая о том, что говорить, лишь бы не молчать. – Я хочу, чтобы моя жизнь принадлежала только мне. Поймите же вы, наконец. А вы мчитесь сюда, в Англию, чтобы купить меня. – Эта мысль снова отозвалась болью в сердце, и глаза ее засверкали от гнева.
– Нет, – сухо возразил Ян, хотя это было бессовестной ложью, – просто деловое соглашение с вашим дядей.
Слезы, которые ей до сих пор удавалось сдерживать, наконец быстро закапали из-под длинных темных ресниц.
– Я не нищая, – обиженно всхлипнула Элизабет. – Я не н-ннищая, – повторила она, захлебываясь слезами. – У меня есть… было приданое, черт бы вас побрал.
И если вы т-такой дурак, что позволили ему выманить у вас деньги, то так вам и надо!
Ян разрывался между желаниями засмеяться, поцеловать ее и убить ее бессердечного дядю.
– Как вы смеете заключать сделку, на которую я не согласна? – она подняла на него сверкающие от ярости и слез глаза. – Я ведь не какое-нибудь движимое имущество, что бы там ни думал мой д-дядя. Я бы нашла способ отвертеться от Белховена. Нашла бы, – с силой повторила она. – И нашла бы способ удержать Хэвенхёрст без помощи дяди. Вы не имели права, не имели права на эту сделку. Вы ничем не лучше Белховена!
– Вы правы, – с горечью признал Ян, умирая от желания обнять Элизабет и взять на себя хотя бы частицу ее боли. Вдруг его осенило, как можно избавить девушку от унижения и одновременно заставить ее согласиться. Припомнив, как она гордилась своим умением торговаться, он сказал: – Вы, кажется, говорили, что и сами умеете хорошо торговаться. Так поторгуйтесь со мной, Элизабет! – ласково попросил он.
– С удовольствием, – мгновенно ответила она. – Сделка отменяется, меня не устраивают условия. Торг окончен.
Губы его слегка дрогнули, но в голосе звучало твердое намерение не сдаваться.
– Ваш дядя намерен отделаться от вас и расходов на дом, который вы так любите, и ничто не изменит его решения. Без него вы не сможете удержать
Хэвенхёрст. Он в подробностях описал мне ситуацию.
Элизабет для виду покачала головой, но в душе знала, что это правда, и осознание надвигающейся беды, которую она пыталась отвратить столько времени, вдруг предстало перед ней со всей ужасающей ясностью.
– Замужество – единственный выход для вас.
– И вы еще смеете говорить, что мужчина поможет мне решить мои проблемы! – вскричала она. – Да именно мужчины виноваты во всех моих бедах! Мой отец проиграл все семейное состояние и оставил мне только долги, мой брат исчез, оставив мне еще большие долги, вы своими поцелуями погубили мою репутацию, мой жених отказался от меня после скандала, причиной которого явились вы, а теперь мой дядя пытается продать меня! Из всего этого я заключаю, что мужчины годятся в партнеры на танцах, но во всем остальном я не вижу в них решительно никакой пользы! – пламенно закончила она. – Если вдуматься, то все вы отвратительны, только редко кто об этом думает, потому что уж слишком безрадостны эти размышления.
– К сожалению, только мы альтернатива женскому полу, – наконец вставил
Ян. И поскольку, что бы ему ни пришлось для этого сделать, отказываться он от нее не собирался, добавил, – В данном конкретном случае ваша альтернатива – только я. Мы с вашим дядей подписали брачный контракт и скрепили его деньгами.
Тем не менее я хотел бы с вами поторговаться насчет условий.
– Зачем вам это? – презрительно спросила она. Ян услышал в ее голосе ту же враждебность, с которой уже не раз сталкивался, когда ему приходилось иметь дело с людьми, вынуждаемыми обстоятельствами (но не самим Яном) продавать ему свои ценности. И хотя они знали, что выхода у них нет, гордость все равно заставляла их сопротивляться до последнего.
В делах Ян, конечно, не стал бы подрывать свои позиции, объясняя оппоненту, какими ценностями он обладает и какие выгоды может из этого извлечь.
Но сейчас он имел дело с женщиной, интересы которой ставил выше своих собственных.
– Я очень хочу с вами поторговаться, – мягко сказал он, – по той самой причине, по которой торгуются все, – у вас есть то, что мне нужно.
Страстно желая показать ей, что она не бессильна и обладает огромным достоянием, он добавил:
– Я безумно хочу этого, Элизабет.
– И что же это? – с опаской спросила она, и возмущение на ее лице уступило место любопытству.
– Вот что, – тихо прошептал он. Его руки крепче сжали плечи девушки и притянули ее к себе, наклонив голову, он припал к ее губам нежным, умоляющим о согласии поцелуем. И хотя она упрямо отказывалась отвечать на его поцелуй, он почувствовал, как напряжение покидает ее тело. Оторвавшись наконец от ее губ, он прошептал с тяжелым вздохом: – Безумно хочу.
Подняв голову, Ян посмотрел ей в лицо и заметил предательский румянец щек и затуманенные нежностью глаза. Он погладил ее руку, которую она забыла убрать с его груди, и тихо сказал:
– За эту привилегию, а также за многие другие, которые последуют за ней, я соглашусь на любые разумные условия, которые вы мне поставите. При этом прошу вас заметить, – с нежностью глядя в ее приподнятое лицо, сказал он, – что я не скуп и отнюдь не беден.
Элизабет сглотнула, боясь, что голос выдаст, как взволновал ее этот поцелуй.
– А какие другие привилегии должны последовать за поцелуем? – подозрительно спросила она.
Вопрос привел Яна в замешательство.
– Ну, те, которые имеют отношение к рождению детей, – сказал он, с любопытством изучая ее лицо. – Я бы хотел нескольких – разумеется, в полном сотрудничестве с вами, – с улыбкой добавил он.
– Конечно, – согласилась она, не колеблясь. – Детей я тоже люблю, и даже очень.
На этом Ян решил пока остановиться, побоявшись лишний раз испытывать судьбу. Очевидно, к интимной
