Александру и Джордана Элизабет узнала, что Ян вернулся к старому распорядку дня, как будто ничего не случилось, и через неделю после освобождения его видели за игрой в Блэкморе с друзьями, в опере с приятелями, и в целом он вел жизнь занятого светского человека, который одинаково любил играть и трудиться.
Это не совпадало с представлениями Элизабет о муже, и она старалась заглушить боль в своем сердце, стойко убеждая себя: его бурная светская жизнь всего лишь доказывает, что он терпит поражение в своих попытках забыть ее. Она писала ему письма, но по приказанию Яна слуги отказывались их брать.
Наконец, Элизабет решила последовать его примеру и заняться чем-нибудь, потому что только это помогло бы ей выдержать ожидание; по мере того, как шли дни, ей становилось все труднее удержать себя и не пойти к нему и не попытаться еще раз. Иногда они случайно видели друг друга на балу или в опере, и каждый раз у Элизабет бешено билось сердце, а выражение лица Яна становилось более неприступным. Дункан предупредил ее, что бесполезно просить у Яна прощения еще раз, а его дед потрепал Элизабет по руке и наивно сказал:
– Он появится, моя дорогая.
Алекс, в конце концов, убедила Элизабет, что, может быть, немножко ревности – это то, что заставит его вернуться. В этот вечер на балу у лорда и леди Франклин Элизабет увидела Яна, беседовавшего с друзьями. Собрав всю свою смелость, во время танца она открыто стала флиртовать с виконтом Шеффилдом, искоса наблюдая за мужем. Ян смотрел как бы на Элизабет и в то же время сквозь нее. В этот вечер он ушел с бала под руку с леди Джейн Эддисон. Это произошло впервые после того, как Ян и Элизабет разъехались, впервые он уделил особое внимание какой-то женщине, впервые вел себя не как женатый мужчина, который не хочет жить со своей женой, но и не интересуется любовными интригами. Алекс была смущена и рассержена его поступком.
– Он сражается твоим же оружием! – воскликнула она, когда они с Элизабет остались в этот вечер одни. – В эту игру надо играть совсем не так. Твой муж должен почувствовать ревность и приползти на коленях. Возможно, – сказала она в утешение, – он ревновал и хотел тоже вызвать твою ревность.
Элизабет грустно улыбнулась и покачала головой.
– Однажды Ян сказал, что всегда умел предугадать ход противника. И в этот раз он мне дал понять, что прекрасно понимает, для чего я флиртую с Шеффилдом, и поэтому не стоит стараться делать это. Он, видишь ли, хочет прогнать меня прочь. Ян не просто старается наказать меня и заставить немножко пострадать перед тем, как примет обратно.
– Ты в самом деле думаешь, что он хочет прогнать тебя навсегда? – печально спросила Александра, садясь на диван рядом с Элизабет и обнимая ее за плечи.
– Я знаю, что хочет, – ответила Элизабет.
– Тогда что ты будешь делать дальше?
– Все, что нужно сделать, все, что смогу придумать. Пока Ян знает, что может увидеть меня в любом месте, куда бы ни пошел, он не сможет полностью забыть меня. У меня есть шанс победить.
В этом, как оказалось, Элизабет ошиблась. Через месяц после освобождения Яна в дверь гостиной, где сидели Элизабет и Александра, постучал Бентнер.
– Пришел человек – какой-то мистер Ларимор, – доложил дворецкий, вспоминая имя адвоката Яна. – Он говорит, что принес бумаги, которые должен отдать вам лично в руки.
Элизабет побледнела.
– Мистер Ларимор? А что это за бумаги?
– Он отказывался объяснить, пока я не предупредил его, что не побеспокою вас до тех пор, пока не узнаю, какие документы он принес.
– Что это за бумаги? – спросила Элизабет, но помоги ей Бог, она уже знала.
Бентнер отвел глаза, его лицо посуровело от горя.
– Он сказал, это документы, касающиеся заявления о разводе.
Мир поплыл перед глазами Элизабет, когда она попыталась встать.
– Я думаю, что возненавижу этого человека, – воскликнула Александра, обнимая и поддерживая свою подругу, голос ее дрожал от горя. – Даже Джордан начинает сердиться на него за этот разрыв между вами.
Элизабет почти не понимала, что ее утешают; сильная боль почти парализовала молодую женщину. Освободившись от объятий Александры, она посмотрела на Бентнера, зная, что если возьмет эти бумаги, то больше не сможет тянуть время, больше не будет надежды, но исчезнет мучительная неопределенность. Это по крайней мере даст отдых ей и ее душе от ужасных, отнимающих силы мучений. Собрав все свое мужество для последней героической битвы, Элизабет заговорила, сначала медленно:
– Скажи мистеру Ларимору, что пока ты обедал, я уехала. Кроме того, ты говорил с моей горничной, и она сказала, что я собиралась поехать, – Элизабет взглянула на Александру, спрашивая разрешения, и подруга энергично закивала, – сегодня вечером с герцогиней Хоторн смотреть пьесу. Придумай, что хочешь, но расскажи ему подробно, Бентнер, подробно, о причинах моего отсутствия дома сегодня днем и завтра, да так, чтобы это выглядело правдоподобно.
Другой дворецкий, который не увлекался бы таинственными историями, может быть, не понял бы так быстро, но Бентнер закивал и улыбнулся.
– Вы хотите, чтобы он искал вас в других местах и у вас было время собраться и уехать, а он не догадался, что вы уезжаете.
– Совершенно верно, – сказала Элизабет с благодарной улыбкой. – А после этого, – добавила она, когда Бентнер повернулся, чтобы выполнить указание, – пошли к мистеру Томасу Тайсону, человеку из «Таймс», который просил у меня интервью. Передай ему, что я уделю ему пять минут, если он придет сегодня вечером.
– Куда ты поедешь? – спросила Алекс.
– Если я скажу тебе, Алекс, ты должна дать клятву, что не скажешь Яну.
– Конечно, не скажу.
– И своему мужу. Он друг Яна. Было бы нехорошо впутывать его.
Алекс кивнула.
– Джордан поймет, что я дала слово и не скажу то, что знаю, даже ему.
– Я поеду, – тихо сказала Элизабет, – в самое последнее место на земле, где сейчас Ян может искать меня, и самое первое, куда он поедет, если действительно почувствует, что ему необходимо видеть меня или обрести покой, который не может найти. Я еду в Шотландию, в наш дом.
– Ты не должна делать этого! – воскликнула верная Алекс. – Если бы он не был таким бессердечным, таким несправедливым…
– Прежде чем ты все скажешь, – мягко сказала Элизабет, – спроси себя, что бы ты чувствовала, если бы Джордан выставил тебя перед всем светом убийцей, а затем в самую последнюю минуту примчался в Палату лордов, после того, как разбил твое сердце и подверг унижениям, и превратил все в забавную шутку. – Алекс не ответила, но гнев исчезал с ее лица по мере того, как Элизабет рассудительно продолжала. – Спроси себя, что бы ты почувствовала, когда узнала, что со дня вашей свадьбы он верил, что ты, может быть, и в самом деле убийца, и что бы ты чувствовала, вспоминая ночи, проведенные вместе все это время. И когда ты спросишь себя об этом, вспомни, что все время, пока я знала Яна, все, что он делал, делалось для того, чтобы сделать меня счастливой.
– Я… – начала Алекс и затем сникла, – когда ты представляешь все таким образом, это выглядит совсем по-другому. Я не понимаю, как ты можешь быть такой справедливой и беспристрастной, а я не могу.
– Ян, – грустно пошутила Элизабет, – научил меня, чтобы быстрее и успешнее победить своего противника, нужно посмотреть на вещи с его точки зрения. – Затем лицо ее омрачилось. – Знаешь, о чем вчера спросил рассыльный, когда узнал, кто я? – Когда Алекс покачала головой, Элизабет виновато сказала: – Он спросил, боюсь ли я до сих пор своего мужа. Знаешь, они все не забыли об этом. Многие никогда не поверят, что он абсолютно невиновен. Я сотворила ужасную вещь и надолго, понимаешь?
Прикусив губу, чтобы не расплакаться, Алекс сказала:
– Если он не приедет за тобой в Шотландию к тому времени, когда родится наш ребенок в январе, приедешь ли ты к нам в Хоторн? Мне невыносимо думать, что ты проведешь там всю зиму одна.
– Да.
