– Нас разделяют четыре шага и полтора года желания быть вместе, – сказал он.
Элизабет с трудом произнесла:
– А не могли бы вы встретить меня на полпути?
Наивная прелесть вопроса почти обезоружила Яна, но у него хватило силы покачать головой:
– Не в этот раз. Я хочу тебя, но не желаю, чтобы ты завтра смотрела на меня как на чудовище. Если ты хочешь меня, все, что нужно, – это подойти ко мне.
– Я не знаю, что я хочу, – воскликнула в отчаянии Элизабет, глядя вниз на долину, как бы собираясь броситься вниз с тропы.
– Иди сюда, – позвал Ян хрипло, – и я покажу тебе.
Ее покорили не его слова, а тон, каким он сказал это.
Словно увлекаемая чужой волей, сильнее ее собственной, Элизабет подошла к Яну и очутилась в его руках, которые обняли девушку с поразительной силой.
– Я не думал, что ты сделаешь это, – прошептал он хрипловатым голосом, прижимаясь губами к ее волосам.
В голосе Яна слышалось одобрение ее храбрости, оно ободрило Элизабет, и, подняв голову, она посмотрела ему в лицо. Его горящий взгляд скользнул к ее рту и остановился, и в то же мгновение, когда его губы овладели ее губами в утоляющем жажду поцелуе, Элизабет почувствовала, как тело охватило пламя. Руки Яна прижимали гибкое тело девушки к твердым контурам его тела. С беззвучным стоном отчаяния Элизабет провела руками вверх по его груди, ее пальцы чувствовали мягкие волосы на затылке, а тело стремилось навстречу его телу. Когда они слились друг с другом, Ян вздрогнул, губы безжалостно впились в ее, язык с жадной настойчивостью раскрыл их, и дремавшая в них страсть вырвалась наружу. Не осознавая, что делает, Ян заставлял девушку отвечать на его чувственные требования, проникая языком вглубь ее рта, пока Элизабет не стала отвечать такими же страстными поцелуями. Забывшись в этом жарком колдовстве, она дотронулась языком до его губ к почувствовала, как у него перехватило дыхание, тогда Элизабет заколебалась в нерешительности… Его рот все сильнее прижимался к ее губам.
– Да, – хрипло прошептал Торнтон, и когда Элизабет повторила это, он застонал от наслаждения.
Ян целовал ее снова и снова, пока ногти девушки не впились ему в спину, а ее прерывистое дыхание смешалось с его, и он все еще не мог остановиться. То же самое неудержимое желание овладеть ею, которое охватило его два года назад, снова вернулось к нему, и он целовал Элизабет до тех пор, пока она не застонала и не забилась в его руках, а желание горячими волнами пробегало по его телу. Оторвавшись от ее рта, Ян провел губами по ее щеке, коснулся языком раковины уха, а руки искали ее грудь. Она вздрогнула от неожиданного ощущения от интимной ласки, и эта реакция невинности вызвала у него приглушенный смешок, и в то же время он едва устоял на ногах, когда новая волна страсти пронзила его. Только из чувства самосохранения Ян заставил руки отказаться от сладкой муки и не ласкать груди Элизабет, но губы снова искали ее рот, скользя по раскрытым губам, но на этот раз нежнее, успокаивая ее. Успокаивая его… затем он начал снова.
Прошла целая вечность, прежде чем Ян поднял голову, кровь стучала у него в висках, сердце громко билось, дыхание затруднено. Элизабет оставалась в его объятиях, прильнув горячей щекой к его груди, ее опьяняющее тело, прижимаясь к нему, еще дрожало от взрыва самой бурной необъяснимой страсти, которую до этого Ян никогда не испытывал.
До этого момента ему удавалось убедить себя, что воспоминания о страсти, вспыхнувшей между ними в Англии, были надуманы, преувеличены. Но сегодняшний вечер превзошел даже его воображение. Это превосходило все, что он когда-либо чувствовал. Ян смотрел поверх головы девушки в темноту, стараясь не реагировать на ее ощущения.
Элизабет чувствовала, как затихал стук его сердца, дыхание успокаивалось, и в ее затуманенное сознание начали проникать ночные звуки. Ветер пробегал по высокой траве, шелестел в листве деревьев; его рука успокаивающе гладила ее спину; от смущения глаза наполнились слезами, и, смахивая их, она потерлась щекой о его грудь, что показалось Яну утонченно нежной лаской. С усилием вздохнув, девушка попыталась спросить, почему это произошло с ней.
– Почему? – прошептала Элизабет, не отрываясь от его груди.
Ян расслышал дрожащую нотку в ее голосе и понял вопрос; это был тот же вопрос, который он задавал себе. Почему он испытывал этот взрыв страсти каждый раз, когда прикасался к ней; почему эта единственная в Англии девушка заставляла его терять рассудок.
– Я не знаю, – сказал Ян, и его голос показался ему самому резким и неестественным. – Иногда так случается, – и мысленно добавил: с не подходящими друг другу людьми и в неподходящее время.
Тогда в Англии он настолько потерял голову, что в течение двух дней два раза говорил о женитьбе. Ян помнил ее ответ слово в слово, после которого она тут же таяла в его объятиях и целовала его с неистовой страстью, как и сегодня вечером. Он сказал: «У вашего отца могут быть возражения против нашего брака, но как только он поймет, что я в состоянии вас обеспечить, он согласится с остальным». Элизабет тогда откинула голову, оставаясь в его объятиях, и насмешливо улыбнулась: «Чем вы обеспечите, сэр? Вы обещаете мне рубин величиной с ладонь, как виконт Мондевейл? Соболей мне на плечи, как лорд Сибери?» «И это то, что ты хочешь?» – спросил он, не в состоянии поверить, что она настолько расчетлива, что решила выйти замуж за того, кто даст ей самые дорогие драгоценности или самые роскошные меха. «Конечно, – ответила она, – разве не этого хотят все женщины и обещают все джентльмены?»
Следует отдать ей должное, думал про себя Ян, борясь с чувством отвращения, – по крайней мере, она честно признала, что имеет для нее значение. Оглядываясь назад, Ян даже восхищался ее смелостью, но не ее взглядами.
Он посмотрел на Элизабет и увидел, что она смотрит на него с тревогой в своих зеленых глазах, нежных и обманчиво невинных.
– Не волнуйся, – небрежно сказал Ян, беря ее за руку и направляясь обратно к дому. – Я не собираюсь делать то ритуальное предложение, которым заканчивались наши прошлые встречи. О браке не может быть и речи. Кроме всего прочего, у меня уже нет больших рубинов и дорогих мехов в этом году.
Несмотря на шутливый тон, Элизабет стало неловко от того, как отвратительно звучали эти слова сейчас, хотя причины, заставившие ее сказать их тогда, не имели ничего общего с желанием иметь драгоценности или меха. Надо отдать ему должное, с огорчением решила она, он явно не принял это за оскорбление. Должно быть, в светском флирте есть правило: никто ничего не принимает всерьез.
– Кто ведущий претендент сейчас? – спросил он тем же небрежным тоном, когда они подходили к дому. – Должны быть другие, кроме Белхейвена и Марчмэна.
Элизабет мужественно старалась перейти от горячей страсти к легкомыслию, что для него, казалось, было так легко. Однако ей это не совсем удавалось, и ее небрежный тон выдавал смущение.
– В глазах моего дяди – ведущий претендент тот, у кого самый важный титул и затем больше всего денег.
– Разумеется, – сухо произнес Ян. – В таком случае, кажется, счастливчиком должен быть Марчмэн.
От полного безразличия с его стороны сердце Элизабет сжалось в необъяснимом ужасе. Защищаясь, она вздернула подбородок.
– Практически я не ищу мужа, – сообщила Элизабет, стараясь, чтобы ее голос звучал настолько же безразлично, насколько насмешливо говорил он. – Мне, может быть, придется выйти замуж, если я не сумею перехитрить своего дядю, но я пришла к выводу, что хотела бы выйти за человека намного старше меня.
– Предпочтительно слепого, – сказал Ян иронически, – который не будет замечать маленьких интрижек?
– Я хочу сказать, – объяснила Элизабет, мрачно смотря на него, – что я хочу свободы, независимости. И этого, вероятно, молодой муж не даст, в то время как старый может дать.
– Независимость – это все, что сможет дать старик, – произнес грубо Ян.
– Этого вполне достаточно, – сказала Элизабет. – Я чрезвычайно устала от того, что всю жизнь мною распоряжаются мужчины. Я бы хотела заниматься Хейвенхерстом и делать то, что хочу.
– Выйдя замуж за старика, – вставил спокойно Ян, – ты можешь оказаться последней из Камеронов.
Она посмотрела на него, не понимая.
