она уже плачет.
— Губернатор, ты что делаешь, паук? Ты что ее пугаешь? Когда на нее быкуют, ей кажется, что ее бить сейчас будут. Она же еще маленькая. Маленькая, понимаешь? Ты ей только что персидского котенка подарил, помнишь?
— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Ладно. Простите меня Аня. Вы последняя, кого я хотел бы обидеть. Это я так, в запале спора. Политическая карьера наложила отпечаток на манеру изложения. Соскочило с губ непроизвольно. Да чего она плачет! Олигарх, это твоя телка, так сделай с ней что-нибудь.
— Рыжая, слушай меня внимательно. Во-первых, об ореховом мороженом можешь до завтрашнего дня забыть. А во-вторых, сейчас я тебе вытру нос, после чего ты заберешься с ногами в специально поставленное для тебя кресло, можешь взять себе котенка и тихонько сидеть и слушать. Или я тебя башню в интернете сидеть отправлю.
— Щас кого-то обосцу. Добровольцы — шаг вперёд. Я не понял что-то, она что, любит взрослые разговоры слушать?
— Да просто не общается с ней никто. Для взрослых она слишком умная и слишком маленькая, а сверстницы, клеенюхи чертовы, все время просят поделиться воспоминаниями о пройденном боевом пути возле пристани. Так и сидит в башне и смотрит на озеро, если интернет надоедает.
— Интернет не может надоесть.
— Пискнула рыжая со своего кресла. Представляете, губернатор, бомбит литературные сайты с утра до вечера. Модератором всея Руси скоро станет. Светоч словесности пятнадцати годов.
— А ты попугаёпетух. Если не перестанешь обзываться, тебе не только я, тебе даже твоя собственная рука давать перестанет.
— Ох, Аня, хоть вы и мой спичмейстер, а хочется протяжно послать вас по матушке. Ну что значит, ты не будешь давать Олигарху? Ты ему что, жена?
— Он мой клиент.
— Ошибаешься фатально. Личная природная скромность Олигарха не позволяет ему раскрыть ребенку глаза на реальное положение вещей. Ты его наложница, сексуальная рабыня, сидящий на коленях персидский котенок. Твоего мнения в вопросах любви никто не собирается спрашивать.
— Вы что, сговорились? Недавно обращаюсь я Олигарху с невиннейшей просьбой о том, чтобы он меня трахнул. А он поворачивается на другой бок и намыливается спать. Я, как могу, протестую. А он мне и говорит: «Рыжик, руки оттуда убрать и губками не чмокать. Я твой хозяин, а ты моя сексуальная рабыня. Хочу, сплю с тобой, хочу, нет». И нагло так заснул через минуту. Естественно, я его растолкала и спросила, не потому ли он сжег свою трудовую, чтобы скрыть десятилетний стаж в гей-клубе? Чувствую, проснулся, но молчит. Я задаю следующий вопрос: «Ну ладно, мне медведь на ухо наступил, с тобой же он, похоже, переспал». После этого он посмотрел на меня как-то без любви и вижу, тянется к тумбочке, где у него пистолет лежит. В связи с этим сообщаю ему следующее: «В полнолуние взять заряженный пистолет, спустить предохранитель, прислонить его к виску и нажать на курок является крайне дурной приметой». Гляжу, задумался. Посмотрел на меня. Окончательно проснулся, отнес меня на руках к окну, поставил меня лицом к озеру, и, пока я любовалась отражением в воде ночного неба, оттрахал меня так, как будто полгода приличную девушку в руках не держал. Правда он мне потом сказал, что это была не любовь, а воспитательный акт, но мне все равно понравилось.
— Я всегда говорил своим избирателям, что секс — это продолжение душевного разговора другими средствами. Потому меня губернатором и избрали.
— Совершенно справедливо. Могу процитировать дословно мою типичную беседу с этим рыжим малолетним существом: «Олигарх! Ну, перестань! Шалун паркетный… рэкетир противный… зайчик… ну перестань, я в таком чате интересном сижу… слышишь? Ну, перестань… Что ты делаешь? Не останавливайся! Сама попросила? Ах, не слушай меня… продолжай… вот так… да…».
— Олигарх — нечаянный плод тяжелого опьянения самогоном. Найден в лопухах и выкормлен стаей деревенских уток. Отсюда и повадки. Выводит дурацкие аксиомы из ложных предпосылок. Думает, что если я что-то буркнула в предогразменном экстазе, то на это нужно обращать внимание. Мнит себя пенсионером на пионерке, беззубо шамкая пытается меня укусить. В действительности же глядя на него, я всегда вспоминаю, что каждый раз, когда пукает ребёнок, где-то распускаются цветы. И только поэтому, видя всю гамму его переживаний, в награду он получают от меня право на короткую случку.
— Пукает, пукает… Вспомнил. Раньше я ел хлеб с квасом и пукал басом. И даже не знал, что такое бывает. Олигарх, просьба есть у меня к тебе. Ко мне завтра старинный друг приезжает, одолжи мне ее на вечер. Его вроде ничем не удивишь, но такого он точно не видел. А мне на него произвести впечатление надо.
— Бери. Только учти, если она замолчит вдруг, ей нужно ногу к стулу привязать, чтобы не дергалась, и пятку страусиным пером щекотать. Она этого не может терпеть и практически сразу молчать перестает.
— Я старинного друга развлекать не поеду. Тоже мне, нашли говорящего попугая.
— Анна, не горячитесь. В память об этой встрече я подарю вам заколку для волос сделанную из бивня мамонта. Авторская работа. Бивни мамонта изредка находят в вечной мерзлоте, и они являются государственным достоянием. Скульптор мотает срок в одном из лагерей Якутии. Для него создана специальная мастерская. Инструменты по особому заказу разработаны в каком-то секретном институте. Вся продукция идет в государственный музей творчества народов Севера (скульптор по происхождению армянин) и только после этого раздаривается по личному распоряжению президента республика Саха. Представьте себе, Анна. Вы находитесь в башне из псевдослоновой кости, которую построил для вас Олигарх. За окном пурга. Потрескивают дрова в камине, вы что-то пишите для литературного сайта, и вдруг ваш взгляд падает на лежащую возле экрана заколку для волос в виде дерущихся нерп, сделанную из бивня мамонта. Подумайте, Анна. У нас с вами не тот уровень отношений, чтобы я мог позволить себе то, что может позволить себе Олигарх, да и пера страуса у меня нет. А мой друг блестящий рассказчик еврейских анекдотов. Приезжайте, прошу вас. Вам понравится.
— А кто такие мамонты и почему они прячут свои бивни в вечной мерзлоте? И что значит «вечная мерзлота», кстати? Литературный штамп, наверняка. Я это выражение уже несколько раз слышала.
— Спасибо за приглашение, губернатор, мою рыжую оно очень заинтересовало.
— Здравствуйте, Ноготь. Я говорил с заведующим отделением, он сказал, что вам уже лучше. Это правда?
— Правда. Знающие люди мне сообщили, что существует абсолютно объективный признак выхода из острого психоза — появляется желание переспать с женщиной. Так вот, сегодня утром этот симптом у меня появился.
— Ноготь, если честно, вам еще рано выходить из психиатрической больницы, но я могу вам привести барышню с пристани прямо сюда.
— Пожилой следователь, вы очень любезны, но я не обручен с правым кулаком и в сумасшедшем доме.
«Коля, давай выпьем». «Тебе бы не следовало пить, Ноготь, ты на лекарствах сидишь». «А я и не буду. Ты будешь пить, а я закусывать». «Тогда ладно. За твое выздоровление, братан». «Коль, чего-то мне трахнуть кого-то хочется». «Какие проблемы, сейчас Гавриловну попросим, она из женского отделения приведет кого-нибудь». «Ты не смотри, Ноготь, что она какая-то не от мира сего. Зато спокойная, безразличная ко всему. И чистенькая она, следит за собой. Я ее уже лет десять знаю, с тех пор, как ее к нам из подросткового отделения перевели. Коля сказал, что ты с большой грудью просил, смотри у нее какая. И не жирная баба с 6-ым размером грудей, и стоит, обрати внимание. Наливные красивые сиськи. Честно сказать, сколько лет в женском отделении работаю, а такого не видела, чтобы такая большая грудь — и стояла». «Ноготь, возьми ключ от пустой палаты. Погрузи не спеша заторможенную свою подругу во взрослую жизнь, пусть поработает. А мы пока с Гавриловной посидим, закусим по одной. Спешить нам некуда, ночная смена только началась, да и закусон у тебя отменный. А то ведь как бывает: сегодня ничего, завтра ничего, а потом спохватились — и вчера, оказывается, ничего».
«Ну, чего ты так стоишь, я уже кончил». «Что, можно распрямиться? Вы же не говорите ничего».
