— Его бывшая жена и мой бывший муж поженились, — довольно невозмутимо продолжала она, — и мы с ним иногда встречаемся, чтобы все обсудить. Поговорить о наших чувствах и все такое.
— Когда они поженились? — удивленно спрашивает Кортни.
— Совсем недавно. Не могу сказать, что для меня это стало неожиданностью, но приятно, когда есть человек, с которым можно обо всем поговорить. Пол замечательный… — Бетани глубоко вздыхает. — Он на четыре года моложе меня… ну да, он хочет, чтобы наши отношения стали более… романтическими, что ли. Я обещала подумать, но в конце концов решила, что нам с ним лучше остаться просто друзьями. Я сказала ему, что соглашусь ходить с ним на свидания только в одном случае: если к нам присоединится его матушка в качестве дуэньи.
Элиза и Кортни весело смеются.
— По-моему, Полу больше подойдет его ровесница.
— А как же вы? — спрашивает Маргарет. — Вам ведь наверняка тоже хочется личной жизни…
Бетани качает головой:
— Пока нет. Готовиться к свиданиям ужасно хлопотно. Придется брить ноги и носить колготки. Пока мне этого не очень хочется.
— Вы не бреете ноги?! — изумляется Кортни. — Я брею почти каждый день!
— Энни тоже. — Бетани пожимает плечами. — Лет в тридцать я утратила такую привычку.
— А что же ты, Корт? — спрашиваю я. Она еще совсем девочка, поэтому я не постеснялась сократить ее имя. — Сможешь приходить на наши посиделки?
— До начала учебного года — точно смогу, — отвечает Кортни, — а может, сумею выбираться и потом, но нужно все обсудить с куратором. По-моему, по вторникам расписание позволяет.
— Слушайте, — оживляется Элиза, — кто сказал, что мы обязаны собираться в то же время? Можно ведь приходить и попозже. Тогда и Кортни наверняка успеет после уроков. Вы как, не против?
Все хором соглашаются.
— Значит, в три часа, — подытоживаю я.
Звенит колокольчик. Увидев, кто пришел, я радуюсь.
— Жаклин! — кричу я, бросаясь навстречу подруге.
В последний раз мы с ней виделись две недели назад. Жаклин всегда приходит по пятницам, на благотворительные посиделки, но последние две недели путешествовала с мужем.
— Вот вернулась из Нью-Йорка и пришла подкупить пряжи, — сообщает Жаклин.
Все присутствующие ее знают, поэтому знакомить никого не приходится.
У нее на лице появляется хорошо знакомое мне выражение. Такое же бывает у всех, кто обожает пряжу. Жаклин — одна из моих лучших покупательниц; она может себе позволить приобрести все, что захочется, ни в чем себе не отказывая. Недавно она призналась, что Ризи выделил в их доме специальную комнату под склад ниток и пряжи. Я по-хорошему завидую Жаклин. Она покупает пряжу не от жадности, а потому, что действительно намерена много вязать. Главное для нее — подобрать красивую модель. Я такая же. У нас с Жаклин запасено столько пряжи, что на всю жизнь хватит и еще останется.
Жаклин присаживается рядом с Элизой и хвалит ее работу. Она очень любит находиться в центре внимания, но ее привычки никого не обижают. Ее самозабвенная любовь к вязанию заразительна.
Звонит телефон; как всегда, Маргарет успевает первой снять трубку. Я не особенно прислушивалась к разговору, но, когда она отключается и подходит к столу, где сидим мы с ученицами, я замечаю, что краска отхлынула у нее от лица.
Маргарет кладет руку мне на плечо.
— Маме плохо, — с трудом говорит она. — Мы должны сейчас же ехать в Шведский медицинский центр.
— Что случилось? — Сердце у меня подпрыгивает к горлу.
— Видимо, вышла во двор, потеряла сознание и упала… Ее нашла соседка. Неизвестно, сколько времени она пролежала без сознания.
Я вскакиваю с места. Надо немедленно ехать к маме! Но… как же быть с покупательницами? Несколько женщин рассматривают пряжу; одна перебирает готовые связанные образцы. Не говоря уже об ученицах…
— Поезжайте обе! — распоряжается Жаклин. — Я заменю тебя, Лидия, до вашего возвращения. Езжайте и ни о чем не думайте.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спрашивает Элиза.
— И я, — вторит ей Бетани.
— Я тоже могу остаться, — добавляет Кортни.
Я готова расплакаться. Какие они добрые, как сочувствуют мне!
— Спасибо. Спасибо вам всем огромное!
Эти женщины не просто мои клиентки и ученицы. Они — мои подруги.
Маргарет ждет меня у входа; я бегу в кабинет за сумочкой. И тут приходит Брэд — он принес очередной заказ.
— Мы с Лидией срочно едем в больницу, — говорит ему Маргарет, расписываясь за пряжу. — Маме стало плохо.
Он смотрит на меня, озабоченно хмурясь.
— Что с ней?
— Не знаю, — отвечаю я. — Пока ничего не известно.
Я не могу сдержаться. Мне так нужно сейчас утешение… мне нужен он. Я тянусь к Брэду. Мне нужно в последний раз почувствовать его объятия, его мужество и силу. Он, кажется, инстинктивно все понимает и, когда я делаю шаг к нему, крепко обнимает меня.
— Нам пора, — тихо напоминает Маргарет.
Брэд тут же отпускает меня; я в знак благодарности киваю и опрометью выбегаю из «Путеводной нити».
Персонал в Шведском медицинском центре безупречный. Правда, мне кажется, что проходит несколько часов, прежде чем нам удается хоть что-то выяснить. Я снова и снова грызу себя за то, что уделяла маме мало внимания. Правда, она никогда не обижалась, если я не могла к ней приехать, и была благодарна за все, что я для нее делаю. Да, я навещала ее раз или два в неделю, но этого явно недостаточно.
Маргарет тоже навещает маму, когда может. И все же мы с сестрой чувствовали себя виноватыми.
Маргарет терпеть не может больницы. Она уверяет, будто все дело в специфическом запахе антисептика, от которого ей сразу делается не по себе. Я провела в больницах практически всю юность и привыкла к больничному запаху. Маргарет крепко держится за меня, сейчас я поддерживаю ее, а не она — меня.
Нам велят посидеть в зале ожидания. Скоро лечащий врач сообщит нам о мамином состоянии. Мы садимся на удобные стулья. В зале ожидания включен телевизор. Показывают очередной сериал — по иронии судьбы, «Центральную больницу». Я не смотрю на экран и не слышу ни единого слова. От страха и волнения у меня кружится голова. Мне кажется, что в случившемся с мамой виновата я.
К нам подходит врач; мы с Маргарет, не сговариваясь, вскакиваем.
Врач сразу приступает к делу:
— Состояние вашей матери серьезное. У нее диабетическая кома.
Мы с Маргарет ошеломленно переглядываемся.
— Сейчас ее состояние стабилизировалось; мы сделали все, что нужно. И все же к такому заболеванию, как у нее, нельзя подходить легкомысленно.
— В нашей семье диабетиков не было, — говорит Маргарет. — Мы понятия не имели, что у мамы диабет…
— Она живет одна?
Мы киваем.
Врач снова не стал ходить вокруг да около.
— Ей нужен постоянный уход. Подумайте, например, о том, чтобы поместить ее в пансионат для
