Восточному Кенту, но он продолжал двигаться на север, по направлению к Лондону. Центральная группа прошла над Богнором, и на мгновение возникло опасение, что целью налета может быть база истребителей в Тангмире; вместо этого самолеты также двинулись вглубь страны, направляясь, как оказалось, к базе Одихем Королевских ВВС и к центру управления в Фарнборо. Тем временем у Портленда авиакорпус “Штука” намеревался атаковать корабли, дабы отвлечь на себя истребители противника.
Только атака на востоке принесла определенные результаты. Семьдесят четыре самолета Do.17 из второго авиакорпуса, встретив слабое сопротивление, под прикрытием облаков пробились к своим целям на аэродроме Истчерча. Бомбардировщики нанесли повреждения центру управления полетами, ангарам и складам боеприпасов, уничтожили “спитфайр” и пять “бленхеймов”. До конца дня этот аэродром, на котором базировались две эскадрильи истребителей, не функционировал[245] .
Удару с воздуха был подвергнут Ширнесс (и, в частности, сторожевые корабли в гавани), но бомбардировочная эскадрилья потеряла эскорт, и была застигнута врасплох английскими истребителями. В результате она потеряла пять Do.17, столько же бомбардировщиков были серьезно повреждены.
Рисунок воздушного наступления потерял четкость. Несколько Ju.88 из пятьдесят четвертого авиаполка прорвались к Одихему, но[246] не смогли нанести больших повреждений. Возвращаясь, они сбросили бомбы на Тангмирский аэродром{7}
Настроение Гитлера эта информация, понятно, не улучшила, но Редеру (к великому удивлению командующего “Кригсмарине”) помог Геринг. Незадолго до совещания рейхсмаршал с пониманием выслушал объяснения Ешоннека относительно прогноза погоды и согласился, что в такую погоду, которая предсказывалась метеорологами, пилоты транспортных самолетов не найдут свои цели, в результате чего все наступление с воздуха может закончиться катастрофически. Геринг говорил по телефону с Кессельрингом и услышал от него, что предоставление лишних 24 часов “Люфтваффе”, для восстановления сил, закрепления успехов предыдущего дня и разрушения оборонительных сооружений в районе высадки (которым до сих пор почти не уделялось внимания), будет встречено командованием Второго воздушного флота “более чем тепло”. Фактически Кессельринг заявил, что, если кого-то интересует его мнение, он в любом случае будет просить об отсрочке[247]. Низкие результаты, достигнутые во время самого “Дня Орла”, задержали реализацию программы воздушного наступления,[248] как минимум, на 24 часа, о чем он уже предупредил Геринга 10 июля...
Итак, Геринг принял сторону Редера и попросил, чтобы “День Звезды” был отложен до 14 числа.
Их объединенная точка зрения произвела впечатление на Гитлера. Он спросил Йодля о возможных последствиях отсрочки и получил подробное объяснение от генерала Варлимонта, который составлял диспозицию Вторжения[249].
Прежде всего, следовало немедленно приостановить посадку войск на суда и по возможности рассредоточить корабли охранения. Конечно, такой шаг был небезопасным: люди и корабли оставались беззащитными перед угрозой вражеских налетов и обстрелов. Тем не менее, Варлимонт заявил, что отсрочка на один день могла благоприятно отразиться на ходе боевых действий после высадки. 14 июля войска подойдут к берегу вскоре после появления первых солнечных лучей и за полтора часа до наивысшей точки прилива; приливное течение в этот момент будет самым слабым (не более одного узла), поэтому преодоление полосы прибоя не составит большого труда. Таким образом, солдатам придется пройти по берегу совсем небольшое расстояние, тем более, что берег, особенно в Хайте, был достаточно крутым. Кроме того, 14 июля график движения высадочных средств лучше согласовывался со временем авиадесантной операции.
Как и ожидалось, фон Браухич выражал сомнения; он не видел необходимости подвергать своих солдат прицельному огню на кромке воды. Редер, в свою очередь, поддержал Варлимонта.
“Итак, — объявил Гитлер, — „День S” откладывается на 24 часа и пройдет по первоначальному расписанию 14, в зависимости от представленного нам завтра благоприятного прогноза погоды на этот день”.
Никто так и не спросил о том, что произойдет с планом и вторжением, если прогноз все еше будет неблагоприятным.[250]
Давая оценку последствий отсрочки операции, Варлимонт не учел резкого усиления радиообмена[251]. Не было ни одной, даже самой отдаленной командной инстанции, которая не нуждалась бы в оповещении. В результате, утром 12 июля британские слркбы разведки получили информацию о значительном увеличении всех видов переговоров в Бельгии и Франции; в радиопереговорах назойливо покорялись одни и те же кодированные фразы. В переводах “Ультры” также начали появляться слова и словосочетания, которых раньше не было или которые встречались редко. Фоторазведка зафиксировала мелкие, но значимые изменения дислокации судов в портах, из которых должно было начаться вторжение. На близость немецкого наступления указывало и изменение рисунка налетов “Люфтваффе”. В полдень, когда Кессельринг и Шперле направляли все свои силы на атаку побережья Англии, ВВС Великобритании совершили три особых и чрезвычайно опасных полета средь бела дня с целью сфотографировать порты Ла-Манша. Самолеты пролетели сквозь сплошную стену заградительного зенитного огня, на отходе их атаковали “мессершмитты”. Вернулся только один разведчик, сильно поврежденный, с двумя ранеными членами экипажа. На снятых им фотографиях было отчетливо видно, что часть немецкого флота, предназначенного для прикрытия вторжения, уже прибыла и готова к боевым действиям даже без участия тяжелых кораблей. Кроме того, рядом или внутри доков было замечено необычное количество боевой техники. Если вторжение не начнется сегодня, доложили Черчиллю, его следует ожидать в пределах следующих сорока восьми или семидесяти двух часов. Тем не менее, сигнал “Кромвель” передан не был — по мнению руководителей армии, пока еше не было достаточных оснований поднимать всю нацию по сигналу боевой тревоги.
Первая серия воздушных атак 12 июля была повторением событий предыдущего дня, если не считать того, что не было попытки удара через Северное море. При облачной погоде немецкие[252] бомбардировщики пытались провести в жизнь вчерашний план: уничтожающие удары по Биггинхиллу, Кинли, Хорчерчу и Нортуилду при поддержании установленного воздушного режима на аэродромах, которые уже подверглись опустошению; особое значение придавалось Тэнгмеру.
Самолеты, участвующие в воздушных налетах на Эссекс, Кент, Суррей и Сассекс, нашли свои цели, несмотря на действия перехватчиков и навигационные проблемы.
Все три секторные станции подверглись атаке. Кинли получил особенно тяжелый удар, который уничтожил контрольный центр управления истребителями и вывел сектор из строя на 18 часов. Наибольший ущерб в то утро был причинен секторной станции в Тангмире, где “штуки” совместно с Ju.88, под прикрытием Bf.109, забросали аэродром тяжелыми бетонобойными бомбами, разрушив почти все основные постройки и уничтожив на земле 24 истребителя. В это же время семь Ju.87 вновь напали на радарную станцию в Вентноре и еще раз лишили ее электричества. Серьезный урон в результате разрушения ангаров был нанесен ремонтному обслуживанию самолетов. Что касается немецких эскадрилий, то, хотя потеря десяти пикирующих бомбардировщиков была очень неприятной, эта жертва оказалась не напрасной. В течение последующих жизненно важных 48 часов от Тангмира не было ни малейшей пользы, Вентнор был выведен из строя, как считалось, почти на семь дней.
Другие немецкие самолеты, широко разлетевшиеся над территорией Великобритании, чтобы ввести в заблуждение перехватчики, также нашли себе достойные цели. Так, в своих ангарах в Ли-он-Соленте были уничтожены самолеты морской авиации, которые должны были воспрепятствовать вторжению. Очень часто, пока крупные налеты привлекали все внимание наблюдателей, два или три бомбардировщика незамеченными проскальзывали в глубину обороны. Так произошло с двумя Ju.88, приблизившимися к Брайзнортону в Оксфордшире с выпущенными шасси, как будто они хотели там приземлиться. Отважные пилоты застали врасплох всех и добились существенных результатов. Эта парочка сравняла с землей ангары и уничтожила 35 тренировочных самолетов и одиннадцать “харрикейнов”, находившихся на
