Суссекс. От рассвета до заката немецкие истребители охраняли небо юго-востока Англии, а бомбардировщики производили разрушения на земле. Хорнчерч, Мэнстон, Хоукинг, Лимпн, Вест-Моллинг и Детлинг получили[259] сначала один серьезный воздушный удар, а затем — серию более мелких, дополнительных, что, казалось, полностью подавило их. Радиолокационные станции, находившиеся между Ньюкаслом и Темзой, были атакованы небольшими группами самолетов, летавших на низкой высоте. Это подтвердило версию британской разведки, согласно которой главного удара противника надо ждать в Восточной Англии.
С утра 13 июля истребительные эскадрильи RAF были отброшены в глубь страны и переключились на защиту внутреннего кольца аэродромов. Хотя береговые наблюдатели продолжали постоянно предупреждать о налетах, немецкие самолеты свободно пересекали линию прибоя, прорывались в глубь страны и все чаще захватывали обороняющихся врасплох. Немцы нападали на британские истребители, оставаясь вне зоны их досягаемости, таким образом действий ставя противника в безвыходное положение.
То, что “спитфайры” и “харрикейны” были вытеснены в тыл, означало, что отныне “Люфтваффе” получило полную свободу действий в прибрежной области. Теперь эти районы были отданы на милость бомбардировщиков, летающих там и сям без всякого прикрытия. Жизнь этих незащищенных областей превратилась в хаос. Возвращающиеся с налетов немецкие самолеты обстреливали пулеметным огнем транспорт на дорогах. Казалось, малейшее движение привлекало их внимание. Люди, желающие выехать, либо отказывались от этой мысли, либо выходили на дороги ночью.
Ближе к вечеру, когда правительство и Генеральный штаб уже знали, что вторжение произойдет в пределах ближайших суток, продолжающая свое существование радиолокационная станция в Дюнкерке передала сообщение о построении еще одного крупного соединения вражеских самолетов над Па-де-Кале. Истощенные эскадрильи истребителей вновь были приведены в готовность на аэродромах внутренних районов страны. Некоторые формирования состояли теперь всего из восьми машин, многие самолеты поднимались в воздух в шестой или седьмой раз за день.
Даудинг думал, что намечается кульминационный удар, задачей которого будет уничтожение секторных станций, поэтому взлет долго откладывался. Но командующий истребительной авиацией на сей раз ошибался. Вместо того, чтобы углубиться внутрь страны по направлению к Лондону, бомбардировщики,[260] большую часть из которых составляли Ju.87, разделились на несколько групп, сопровождаемых истребителями. За 40 минут система железных и шоссейных дорог юго-запада Англии была превращена в руины. Бомбы сбрасывались на жизненно важные станции: Струд, Мейдстон, Тонбридж, Льюис и Эшфорд, а также на множество более мелких узловых центров. Как и предполагал Кессельринг, это привело к частичной изоляции района, который вскоре должен был стать местом военных действий[261]. Неожиданное направление атаки задержало вылет истребителей военно-воздушных сил Великобритании, что позволило многим бомбардировщикам вернуться обратно, не вступая в воздушный бой. Тем не менее, самолеты RAF приложили все усилия, чтобы атаковать немцев на пути к морю. “Мессершмитты”, летящие на большой высоте, встречали своих соперников в самых выгодных условиях, когда те снижались для перехвата бомбардировщиков. Военно-воздушные силы Великобритании потеряли в этой единственной, значительной в тот день битве, не менее 18 истребителей. Эти потери оправдали прогноз Германа Геринга, составленный им 5 июня, где он оценил жертву, которую должны были заплатить военно-воздушные силы обеих стран, чтобы вторжение стало возможным.
Истребители
RAF 65 (25 на аэродромах)
32 пилота убито или ранено
“Люфтваффе” 31
26 пилотов убито или ранено
Бомбардировщики
RAF 34 (16 на аэродромах)
“Люфтваффе” 30
После наступления темноты, когда бомбардировщики обеих сторон окончили выполнение своих дневных задач, а сельская местность[262] Кента и Суссекса засверкала огнем пожаров, начавшихся днем, военно-морские силы вторжения отплыли из портов Ла-Манша, освещенных сигнальными ракетами, вспышками орудийных залпов и разрывов бомб. Тогда же немецкие пушки с дальним радиусом действия начали беспрерывный обстрел Кента. Он продолжался в течение всей этой ужасной ночи. По сравнению с какафонией и ослепительным блеском на одной стороне Канала, сцены тихого ожидания на аэродромах Германии, где отряды воздушно-десантных войск рассаживались по своим машинам, отличались неким показным спокойствием, выдаваемым лишь учащенным биением сердец, предвкушающих радость участия в предстоящем победном историческом событии.
Данные авиафотосъемки и неожиданное “переключение” внимания “Люфтваффе” на узлы коммуникаций убедили британское высшее командование в близости вторжения. Однако почти ничего не было известно ни о месте, ни о времени высадки. Эту загадку предстояло в срочном порядке решить криптоаналитикам и службе радиоперехвата.
В Лондоне, где установилось достойное восхищения спокойствие, контрастирующее с тревогой, царящей на юго-востоке Англии, в 17:20 собрались высшие офицеры Генерального штаба. Они решили, что настала пора предпринять крайние меры. Всем боеспособным кораблям было приказано выйти в море. Бомбардировочному командованию предписывалось выделить 24 средних бомбардировщика для непосредственной поддержки сил обороны метрополии. Оставшиеся бомбардировщики направлялись на выполнение особых задач. Армия приводилась в состояние восьмичасовой готовности, а Восточному и Южному командованию поручалось изготовиться к тому, что называется “непосредственное действие”. Гражданские ведомства не получили никаких предупреждений.
В 20.07 штабной офицер общевойскового штаба Сил обороны Метрополии разрешил передачу пароля “Кромвель” Восточному и Южному командованиям. Он принял данное решение под свою ответственность — до того, как стали известны результаты совещания в Генеральном штабе. Развертывание “Кромвель” повлекло за[263] собой занятие войсками их боевых позиций и передачу соответствующего телеграфного оборудования, уцелевшего после бомбардировок, в руки армии.
Неудивительно, что возбуждающее влияние момента, когда солдаты покидали свои квартиры, чтобы занять заранее подготовленные защитные позиции, оказало влияние на дисциплину сухопутных войск. Услышав предупредительный пароль “Кромвель”, не подразумевавший под собой немедленную мобилизацию местных добровольных защитных отрядов, некоторые командующие добровольцами не только заступили на свои посты, но еще и приказывали звонить в церковные колокола, чтобы предупредить о высадке войск. В результате многие ночные часы были проведены в атмосфере ложного ожидания. Но ночью не произошло ничего необыкновенного, и возбуждение граждан мало-помалу прошло. Гул самолетов не становился громче, и пушки стреляли в том же ритме. К двум часам утра 14-го чувство тревоги прошло свой пик, бдительность стала ослабевать, и люди начали подумывать о сне. Это не относилось к тем, кто находился на побережье, где шум битвы слышался все громче.
Войска, дислоцировавшиеся на скалах Дувра, оставались в состоянии боевой готовности. Это поддерживалось усиливавшимся обстрелом из артиллерийских орудий. Несмотря на то, что люди были увлечены зрелищем, разыгрывающимся над водой, в перерывах между артобстрелами они начали отмечать звук двигателей, отличный от звука двигателей бомбардировщиков. В 00:46, вскоре после восхода луны, с другой стороны Канала, окутанного темнотой, слабо ощущалась странная и нарастающая пульсация. В темноте почти бесшумно взлетали немецкие самолеты-разведчики. А когда над Англией забрезжил рассвет, в лощинах, западнее побережья, совершили посадку первые планеры.[264]
