обратила в мальчика с перевязанной рукой, как было. Поставила приютское дитя напротив и сказала:
- Ты сирота и я сирота. Хочешь быть моим вторым сыном, коль первый не удался. За многое знание я заплатила втридорога. Сразу надо было приютского брать, нет, своего хотела, кровного. Пойдешь ко мне жить, Марко?
- Пойду, мамка - ответил мальчик - только условие одно поставлю.
- Ишь ты... скорый, ну, говори свое условие. Коль посильное - исполню.
- Выбрось свой левый сапог навсегда.
- Бедовый ты, умен не по годам, засмеялась Вакуша, но задумалась и тем же вечером сожгла в садовом костре свои сапоги.
Научила новая мать Марко, как собрать деготь и опилки со двора. Останки снесли на косогор и там зарыли на развилке дорог, вырубили на сороковой день из осинового комля крест и выжгли на нем каленым ножом имя погребенного:
- Матей. Буй-Волк.
И след волчьей лапы.
Так зажил Марко с мамой. Доил черных коз и молоко пил, на базар ходил и торговался весело, полы в доме подметал.
А то мало ли - приходит богатая девка, от босяка тяжелая, кричит :
- Избавь от плода! Обманул! Утоплюсь от сраму!
Волосы рвет, белые руки ломает, монистами трясет.
А волос и кровяных пятен на полу после нее остается столько, не выметешь за раз.
Но Вакуша плоды травить не бралась - черный промысел душу в утробе губить, но ведь и девку непутевую жаль, иную замучает до смерти жестокий отец или братья старшие насильно в монастырь постригут, а ребенка подбросят. И придумала Вакуша белую хитрость - которскую лестницу.
Глухой ночью приглашала девку осрамленную и женщину, которая в браке забеременеть не могла, приказывала им раздеться догола и волосы распустить - и намертво, путаной лестничкой сплетала волосы беременной и неплодной женщины, а сама им бедра омывала белым молоком с приговорами. Марко пока был ребенком, подносил молоко матери и в море его выплескивал. Не раз видел, как по сплетенным волосам вдруг просверкивала искорка беглая от беременной к неплодной плоти.
Тяжко вздыхала баба, освобожденная от бремени - текли по ляжкам кровяные месячные капли в морской плес, а неплодная вскрикивала, прихватывала свои груди, начинающие тяжелеть.
- Перешла душа из дома в дом по которской лестнице, - говорила Вакуша - и с того дня неплодная жена несла в дом желанное бремя, переведенное в утробу из утробы, а девка девство свадебное уносила под атласными юбками и кричала ей вслед Вакуша:
- Впредь не давайся босякам!
- Не буду! - откликалась девушка из сумрака гранатного сада.
- Надолго ли терпежу тебе хватит. Вот и ты, Марко, от такой стрекозы родился мне на радость.
Всем хорош был приемыш Марко, да к двенадцати годам срослись у него над переносьем брови - мохнатые, будто крылья ночного мотылька.
Так полагается от века, у кого брови такие, у того внутри трепещет душа - бабочка.
Приляжет такой человек поспать - а душа его выпорхнет коршуном или шершнем из обмершего тела, тише мыши, выше крыши и пойдет по миру, разменяется по ветру и в грозовую тучу проникнет и в дымовую трубу упадет.
Все увидит, все узнает, сто обличий переменит, в мышь полевку или жука майского, в рыбку уклеечку под мостом. А не хочет, так скачет душа верхом на свиньях, собаках, белках или зайцах, сражается с душами звериными и человеческими. А перед бурями обмирает и вступает в единоборство с вихрями шквальными, утром просыпается человек весь израненный в дремной битве.
Хоть и рваный, битый, кусаный, а зато хозяин ветров и туч дождевых.
Говорят про такого человека на базаре за спиной 'вон, здухач пошел... тьфу через плечо'. Благие здухачи посевы берегут от градобития, облака пасут в небесах, дурные здухачи выведывают
