булавками было приклеено несколько записочек.
Наташа сорвала одну и прочла: «
Автор другой записки был более подробен:
Наташа сорвала записки, скомкала, выбросила в мусорку.
Есть не хотелось совершенно. Но не съесть свой ежевечерний салат значило поддаться панике.
Только начала она резать огурчик, как раздался звонок в дверь. «Опять, что ли, от Артура?» – подумала она и спросила:
– Кто?
Голос ответил мягкий и интеллигентный:
– Я – по объявлению.
Наташа так обрадовалась, что не от Артура пришли, что на радостях распахнула дверь:
– По какому объявлению?
На пороге стоял невысокий человек лет шестидесяти, в очках и – что было особенно странно в такую жару – в шляпе. Вид человек имел обиженный, а потому – симпатичный.
– Как же – по какому? – Человек робко показал на красную надпись, перечеркнувшую дверь.
Наташа улыбнулась:
– Тебе, дядька, чего не хватает? О вечности пора думать, а все туда же.
– Мне товарищ позвонил… – Человек в шляпе замялся. – Говорит: такое смешное объявление прямо на двери. А я подумал: или издеваются над женщиной, или она уже до такого отчаяния доведена… Как я… – Человек запнулся, потом неожиданно снял шляпу – голова под шляпой, как и следовало ожидать, оказалась лысой, словно коленка, – и представился: – Меня Семен Львович зовут. Даже странно, что вы мне не рады… Знаете, у меня такая странная особенность есть: я всегда появляюсь вовремя. Иногда настолько вовремя, что люди даже не в состоянии это осознать…
«Вот он, нужный мне мужик. Занятный, не нахальный, интеллигентный, – подумала Наташа. – И наверняка согласится сделать то, что я его попрошу. Потому что скучает. Почему у нас все мужики, которым за пятьдесят, скучают? Им бы самое время крутить жизнью направо-налево, а они скучают».
Вслух сказала:
– Почему вы решили, что я вам не рада? Проходите.
Семен Львович приглашению обрадовался, но начал говорить какие-то глупости про то, что деньги принес, только вот не знает, сколько положено. Потому что никогда, признаться, в подобной ситуации не был, хотя давно хотелось…
Наташа поставила чайник. Чайник еще не успел вскипеть, а она уже Семену Львовичу все рассказала – и про Артура, и про дверь, и про просьбу свою.
Семен Львович слушал внимательно, но отреагировал неожиданно:
– У вас удостоверение журналистское есть?
Удостоверение обозревателя газеты «Желтый тупик» разглядывал он долго, даже на свет примерял, а потом сказал:
– Я просто подумал: может, у вас что-то личное к милиционерам… Мне очень не нравится, когда мстят, просто категорически. Вообще-то когда человек мстит – это не по-божески. Но вот ежели надо в назидание другим, ежели это, так сказать, общественно значимое деяние, тогда – пожалуйста. Будьте любезны.
Договорились завтра встретиться в одиннадцать утра у подъезда.
Разговор, по сути, закончился. А чай еще был не допит. Пришлось продолжать.
– Семен Львович, а вы шли-то сюда зачем? Вам чего в этой жизни не хватает? – спросила Наташа первое, что в голову пришло.
– Нежности, – Семен Львович с шумом отхлебнул чай из блюдца. – Мне товарищ сказал, что вы за деньги – обязаны… – Он рассмеялся.
Сквозь толстые стекла очков глаза смотрели жалобно и серьезно.
– Вы же взрослый человек, Семен Львович, – произнесла Наташа назидательно. – Неужели вы не понимаете, что за деньги нежность купить нельзя? У вас что, жены нет?
– Есть, – вздохнул Семен Львович. – Серебряную свадьбу справили. Я же говорю: нежности хочу.
Помолчали.
Семен Львович посмотрел на Наташу серьезно:
– Вообще, вы знаете, в тонком мире людей связывают вовсе не те причинно-следственные связи, которые лежат на поверхности. Нам не дано познать эти связи, но они есть. В тонком мире людей ведет Бог, а Его, как известно, познать невозможно… Когда мой товарищ сказал про объявление – меня к вам потянуло. Я решил: за нежностью. А может, на самом деле причина совсем другая. Это ж никто не знает…
«Немножко сумасшедший, – радостно подумала Наташа. – Это как раз то, что надо для моего дела».
А вслух сказала, улыбаясь:
– Знаете, вы и вправду пришли не за тем, за чем думали, а чтобы мне материал помочь написать.
– Может быть, материал… Может быть… – Семен Львович встал. – Спасибо за угощение. Но вы знаете, человеку никогда не ведомо, для чего он вышел из дома. И уж вовсе нам не дано знать, для чего мы встречаем того или иного человека. Вообще, этот тонкий мир…
Семен Львович не договорил и направился в коридор.
Они немного постояли в ожидании лифта.
– А вы, Наталья Александровна, совершенно на эту… – Семен Львович слегка кивнул на надпись, – на такую женщину не похожи. Это я сразу понял, как только вас увидел. Если честно, вы производите впечатление человека очень несчастного, чуть ли не больного. Это я вам как врач говорю.
– Врач! – вскрикнула Наташа.
Ее крик ударился уже о закрытые дверцы лифта.
«Это – символ, – думала Наташа, нервно нарезая морковку. – Его Бог послал не для того, чтобы я материал писала. Это знак. Жуткий знак. Из этого тонкого мира… Что за мир? Бред! Чушь! Господи, ну за что мне это? За что?»
В дверь еще звонили пару раз, Наташа не открывала.
Перед сном сняла с двери две записочки с телефонами и подумала: «Такое ощущение, что, кроме сексуально озабоченных, никаких иных мужиков и нет на свете. Всего день торчала эта гнусная надпись, а уже такая востребованность!»
Приняла душ. Смыла остатки грима. Отметила, стоя перед зеркалом, что она еще похудела, причем заметно, а у глаз появились новые морщинки, глубокие.
Менструации по-прежнему не было.
Распахнула окно и нырнула в постель.
Ни читать не могла, ни телевизор смотреть.
Сон, казалось, караулил ее приход, и как только голова коснулась подушки, сон радостно на нее набросился.
СОН
Это был не сон. Каша какая-то. Окрошка. Салат.
Помойная яма. Поле после битвы. Смесь чего-то отвратительного, гнусного, мерзкого.
Сначала Наташа обрадовалась, что ей начало что-то сниться. Но сон был настолько мерзок, что радость быстро исчезла.
Никакого сюжета, как бывает во сне, никакой истории. Это был просто гадкий, скверный, отвратительный винегрет из мужских знакомых лиц и слов – бессмысленных, глупых, пустых…
Наташа стояла посреди этой круговерти и почему-то смеялась. Причем не радостно, а истерично и озлобленно.
