А тут вот, пожалуйста, такая незадача получилась с Форточкой. Думала, думала Форточка и поняла, что она не просто так себе закрывается-открывается, а миссию выполняет.
Ну? Я же предупреждал: стоит начать о жизни задумываться, тут же в голову лезут всякие глупости.
Потому что, думала Форточка, в комнате воздух теплый, а на улице – холодный. И они такие разные, эти воздухи, никогда б не познакомились, если бы не я. А я вот, будьте любезны, их друг с другом знакомлю.
Если бы, размышляла Форточка дальше, я понимала язык, на котором разговаривают воздухи, я бы наверняка услышала, как они меня благодарят за знакомство. Но, с другой стороны, миссию ведь выполняют не для того, чтобы благодарность услышать, а для собственных приятных ощущений. И больше ни для чего.
Размышления о жизни – они к чему ведут? Правильно, к поступкам. К каким? Правильно – к разным и не всегда умным.
Форточка взяла и открылась. Причем навсегда. Сколько ни пытались ее закрыть, ничего не выходило. Форточке хотелось знакомить теплый воздух с холодным, и ничто не могло помешать ей выполнять столь важную миссию.
Ничто, кроме силы. Сила – она такая, если надо кому-то помешать миссию выполнять, она тут как тут.
На Форточку надели крючок. Но разве может помешать какой-то ма-а-а-ленький крючок огромной миссии Форточки?
Форточка даже напрягаться особенно не стала, а крючок уже валялся на полу, похожий на извивающегося в смертельной агонии червяка.
Люди удивились и надели крючок побольше.
Форточка напряглась, и на пол упал уже более жирный, но столь же трагически извивающийся крюк- червяк.
Тогда люди решили, что Форточка бракованная, и выкинули ее на помойку.
Сначала она очень расстроилась. Форточка подумала, что ее миссия на земле закончилась и она уже никогда не сможет никого ни с кем знакомить.
– А какая она, жизнь в доме? – пискнул вдруг кто-то рядом.
Форточка оглянулась и поняла, что это говорит маленькая Дощечка, примостившаяся рядом.
– Я знаю, что где-то есть дома, в которых теплый воздух, – продолжала Дощечка. – Мне рассказывали. Но сама я не видела. Что моя жизнь? Магазин, двор, помойка…
И тогда Форточка поняла, что ее новая миссия – рассказывать другим про ту жизнь, которую они не знают.
Форточки, как известно, сделаны из стекла. А стекло, как известно, хрупкое. И однажды кто-то наступил на Форточку, и она разлетелась на сотни маленьких осколков.
Осколки не успели еще даже начать размышлять о новой, осколочной жизни, как подбежала мышка и закричала в восторге:
– Боже! Какие бриллиантики! Я украшу ими свою шкурку, и тогда главный мыш заметит меня и полюбит!
Осколки (которые, в сущности, и были Форточкой) не знали не только, кто такой главный мыш, но даже и кто таков есть мыш неглавный. Однако они поняли: начинается новая миссия. Неясная, но оттого еще более сладкая.
Облепленная осколками мышь сияла, как елочная игрушка.
– Какая красавица! – восхищались все на помойке.
Осколки хотели было возразить: это не она, это мы делаем ее красавицей, а потом подумали: если жизнь всегда так хороша, какая разница, кто именно делает ее еще более прекрасной?
Мышь помчалась к главному мышу, и Осколки на ней начали звенеть.
«Надо же! – радостно подумала Форточка. – Когда я превратилась в Осколки, я научилась звенеть. Нет, все-таки жизнь – чудесная штука: никогда не подведет, если о ней думать».
Жил-был… трусливый человек
Жил-был один человек. Жил он не очень хорошо, потому что был очень труслив. Жил он в постоянном ожидании, что его кто-нибудь обидит. И надо сказать, что его постоянно обижали, потому что чего человек ждет, то, как правило, и получает.
Человек совершенно не знал, как себя обезопасить.
Он строил деревянные заборы, но стоило подуть настоящему ветру – заборы падали, и человек снова чувствовал себя обнаженным.
Он строил огромные каменные заборы, но за ними было невыносимо душно жить.
Когда человек выходил из дома, он брал с собой палку, чтобы ударить того, кто его обидит. Но палка не спасала. Не спасал даже пистолет.
Человек жил в обиде. И чем острее понимал человек свою беззащитность перед обидой, тем больше становилась обида.
И тогда трусливый человек нашел самый крепкий и надежный на свете материал. Он нашел такой материал, который не тонет, не боится ветра и хорошо пропускает воздух.
Человек построил изгородь из… слов.
Он постоянно произносил бессмысленные слова. И чем больше говорил – тем больше ему хотелось говорить. И он все говорил, говорил, говорил… И чем выше становилась изгородь из слов, тем беспомощней становилась обида.
Наконец обида вовсе исчезла за высоченной оградой из бессмысленных слов, а человек сел на землю и спокойно закурил.
Изгородь стояла величественная и неколебимая. Слова сложились в монолитные предложения, и казалось, нет такой силы, которая может их разрушить.
Но однажды к изгороди подошел маленький мальчик и спросил:
– Что это?
Вопросительный знак отскочил и встал рядом с каким-то очень важным и очень бессмысленным предложением. Предложение сразу отвалилось.
– Почему оно здесь стоит? – снова спросил малыш.
И снова вопросительный знак ударился о забор слов, и снова отвалилось предложение, которое буквально только что казалось ужасно важным.
Мальчик фыркнул:
– Кому нужна эта глупость?
Предложение, казавшееся важным и серьезным, рухнуло, и в изгороди засияла дыра.
А мальчик все спрашивал и спрашивал… И удивительное дело: предложения казались неколебимыми, ясными, важными, спаянными на века, однако стоило встать позади любого из них вопросительному знаку – предложения эти на глазах распадались на отдельные хлипкие слова.
И очень скоро человек остался сидеть безо всякой защиты посреди вороха ненужных слов и букв.
– Вот так, – почему-то сказал мальчик и ушел.
А человек поднялся, отфутболил подвернувшееся некстати слово и отправился искать такое место на земле, где не обижают трусливых людей.
Говорят, до сих пор ищет.
Жили-были… Заяц, Волк и мудрый Медведь
Обидел как-то Заяц Волка. Заяц – Волка! Представляешь?
Ну, Волк расстроился ужасно, рассвирепел, зубами защелкал страшно.
Стал там на Зайца кричать, оскорблять по-всякому, говорить слова обидные, письма рассылать повсюду: мол, пора уже зайцев этих типа к ногтю… распустились, мол… куда смотрит общественность леса…
Короче, даже поседел Волк от натуги.
А Заяц знай себе наглеет. Ужас какой-то! Кончиком уха, как пальцем, у виска вертит – мол, ты, Волк, псих ненормальный.
