Виноватой была улыбка этого человека, судьба которого на протяжении многих лет была связана с семьей Кураевых. Он точно извинялся за то, что не доглядел за Асей, которую всем сердцем любил и которую когда-то спас от верной гибели во время давнего пожара. Ахмат молча поставил поднос на стол. Потом с нежностью обнял Сергея.
– Взрослый стал. Генерал стал, – только и произнес он.
– Познакомься, Ахмат, – глядя на Соткина, сказал Суровцев. – Мой боевой товарищ.
– Александр, – протягивая руку, представился Соткин.
Ахмат молча пожал руку Соткину. И вдруг с интересом, задержав руку Соткина в своей руке, посмотрел тому в глаза. Человек большой физической силы, он отметил, что и его новый знакомый обладает силой немалой.
– Дружить, однако, будем, – опять улыбнулся Ахмат. – Силенка мала-мала есть.
– Придется. Крепко придется вам дружить, – крайне серьезно и озабоченно проговорил Тимофей Прокопьевич. – Вы оставили бы нас на несколько минут, господа? Нам с Сергеем Георгиевичем объясниться надо.
Ахмат, удивленный, что его причислили к господам, взглянул на Соткина, пожавшего в ответ плечами, а затем кивком предложил Александру Александровичу следовать за ним. Соткин совсем не по- казачьи откланялся и вышел вслед за Ахматом.
– Сергей, насколько я противился вашему браку, настолько я бы хотел вас благословить на брак с дочерью теперь. Что, к моему великому сожалению, невозможно. Я не думал, что вы доживете до генеральского звания. До таких орденов. А вы меня просто поразили. А дочь мне неподвластна. Своенравие ее течет через край. Я не могу с ней ничего поделать. Она и сюда сейчас явится. Будьте готовы. А сохранение ценностей... Вы можете на меня рассчитывать...
– Тимофей Прокопьевич, нужны подводы... Люди, чтобы перегрузить из эшелона. А может статься – с парохода.
– Найдем.
– Складировать нужно первоначально в одном месте, затем разделить на три части.
– Сергей, каким образом мы будем оформлять наши отношения?
– По-ру-чи-тель-ство, – почти пропел Суровцев.
– То есть вы за меня, а я за вас?.. – спросил Кураев.
– Да! Я вам отдаю доверенное мне золото. Вы мне – свое...
– То есть честное слово.
– Да. И мое «честь имею!». Как и ваше «честное купеческое». Золота государственного будет много больше. Это и будет гарантия ваших интересов, – подвел черту под разговором Суровцев. Потом вздохнул и продолжил: – Ваши ценности я обязуюсь сохранить в целости и сохранности. Обязуюсь их выдать по первому вашему требованию или передать любому лицу при соблюдении условий нашего договора, то есть сохранения вами моих интересов. В данном случае вверенных вам ценностей. Такими же полномочиями обладаете вы. Это еще не все. За пределами России вам будет гарантирована возможность получить деньги за оставленное в России золото. Вывезти, сами понимаете, его сейчас непросто. А по текущему курсу вы будете иметь возможность получить его стоимость в любой валюте.
– Сережа, вы знаете, что такое клад?
– Я в первый раз этим занимаюсь, – честно ответил Суровцев.
– У клада два родителя, – многозначительно сказал Кураев.
– Мы с вами?
– Нет. Куда нам, многогрешным! Отец клада – достаток. А мать клада – нужда. Место для размещения моих интересов вы присмотрели?
– Да, но лучше всего пока вам о нем не знать.
– Оно и верно. Так все же уезжать из России?
– Самое главное – вывозить семью. Большевики вряд ли пощадят кого-нибудь из вас.
– Ася, боюсь, не поедет. Она всегда все делает поперек...
– Выровняем наши позиции, – вслух размышлял Суровцев. – Ваши ценности будут находиться в двух верстах от Транссибирской магистрали, на перегоне Тайга – Судженская. Это поселок Анжерка. Место я рекогносцировал лично. Документы на выезд вас и вашей семьи я подготовлю. В Мариинске весь ваш клад находится под нашим наблюдением. Пусть Ахмат с Соткиным его и вывезут. Они тоже условятся и сообщат нам, как дело разрешилось. Что Ася?
– Голубчик вы мой, ну что же я вас так сразу не распознал? Ну почему вы так были молоды? Я разговариваю с мужем, но не мальчиком. Так вы знаете, где хранятся все ценности нашей семьи? – спросил Кураев, не отвечая на вопрос о дочери.
– Мы отследили интерес чехов и словаков и офицеров отступающей армии. Все интересуются золотом. В том числе они закрутились вокруг вашей собственности в Мариинске. Мы не разговариваем о рядовых мародерах. Хотя по вещевым мешкам весь золотой запас России растащить – нечего делать... Ваш дом в Мариинске ненадежный. Это я вам говорю. Золото я заберу и положу в месте, о котором вам все же будет известно. Вы, со своей стороны, примете золото мое.
– Сколько?
– По моим расчетам, десять подвод.
– Но это же тонна!..
– Нет. Предполагается еще взвод охраны. А я принимаю у вас ваши сто килограммов.
Кураев ничего не ответил. Суровцев действительно знал, сколько золота находится сейчас в Мариинске в особняке Тимофея Прокопьевича Кураева. Это неприятно поразило купца и золотопромышленника.
– Я тоже волнуюсь, – продолжал молодой генерал. – Но у меня в отличие от вас нет никакой недвижимости. Я почти в чистом поле собираюсь хранить ваше золото. И, обещаю, сохраню. Вы, я думаю, в Томске разместите вверенную вам часть без труда.
Ася поняла еще одну женскую истину. Она никого никогда любить так не будет, как Сергея. «Ну где он пропадал все эти годы?» Она поняла, что быть генеральшей при таком генерале вовсе не зазорно. А он при встрече почти приказал ей:
– Извозчик уже ждет. Жду вас в номере гостиницы.
Она чувствовала себя публичной женщиной, когда вошла в их номер. Он встретил ее. Обнял и начал целовать. Раздевал он ее нагло, бесстыдно. Целуя. Овладел ею. Вызывая то, чего у нее еще в жизни не было. Оргазм. Первый. Второй. Третий. Четвертый. Пятый! И его шепот:
– Ася, я засыпаю... Спаси Бог тебя, Ася!
«Что же она наделала», – думала Ася о себе в третьем лице. «Дура она. Безмозглая, похотливая, дура она», – думала она как не о себе вовсе, а как о своей детской кукле. Но главное, особым женским чутьем поняла она, что у него были женщины. Много женщин. Если при последних встречах не было, то теперь были. И самое обидное, что будут еще. И толкнула его в чужие женские объятия она сама.
Точно читая ее мысли, Сергей проснулся: – Никогда не думал, что проснусь в постели с кормящей матерью. Ася расплакалась. Слезы лились на полную молока грудь. – Прости, Христа ради, любимая. Я видел твоего избранника. Он все же достойный человек. Пусть мне это и неприятно. Он хорош собой. Явно не глуп. Мне нужно отлучиться до утра. Утром вернусь. – А стихи? – Вот вам и стихи... Сергей накинул халат. Подошел к роялю. Поднял вуаль. Рояль, как ни странно, был настроен. Стал играть. Ася слушала, и слезы лились по ее лицу на грудь.
