полководца армии Красной. Еще несколько дней работы, лакировки – и можно будет натянуть струны на почти готовый инструмент. Один-два месяца доводки, и новая скрипка явит миру свой голос. Каких-нибудь несколько месяцев, и вверенная ему армия буквально выдавит белых из Западной Сибири. Постучавшись, вошел начальник штаба армии.
– Разрешите? – В голосе и в осанке вошедшего человека угадывался кадровый военный.
– Что у вас? – не прерывая работы, спросил командарм.
– Телеграмма от Блюхера.
– Читайте.
– «Вышел к Тобольску».
– Все?
– Так точно.
– Готовьте приказ. Комдиву-один взять Тобольск.
– Слушаюсь!
Отстраненный личным приказом Колчака от боевой работы Суровцев сначала вместе со Степановым, а затем уже один занимался вопросом сохранения части золотого запаса Российской империи. География его передвижений охватывала огромное пространство от Иркутска до Хельсинки. Встреча с регентом Финляндии Карлом Густавом Маннергеймом была одним из звеньев в цепи многих мероприятий, связанных с созданием тайных хранилищ, а возможно, и эвакуации части золотого запаса. После политически бесплодных переговоров в Гельсингфорсе Суровцев вернулся в Россию. Признавать независимость уже независимой Финляндии сам Колчак и его правительство отказались. Правительство же финское, несмотря на это, твердо обещало поддерживать Белое движение. И прежде всего войска армий генерала Юденича и генерала Миллера. Забегая вперед, надо сказать, что слово свое барон Маннергейм сдержал. Солдаты и офицеры белой армии после окончания Гражданской войны нашли надежное пристанище на территории Финляндии. Многие русские офицеры стали офицерами армии финской. Но в Гражданскую войну Финляндия не вступила. Маннергейм справедливо посчитал эту войну внутренним конфликтом России. Прихватывать русские территории в отличие от стран Антанты ему было не нужно. Свою сохранить бы. Хотя чего там Антанта! В Польше маршал Пилсудский заговорил о Польше от моря до моря за счет русских территорий. Далась им именно такая Польша! Но тут ничего не поделаешь. У поляков даже простой крестьянин все равно – пан. Не хухры-мухры!
Осенью 1919 года Суровцев встретился с Пепеляевым. Оба изменились за прошедшие месяцы и тяжело переживали свою размолвку. Расстались они, будучи героями и организаторами победы, которую Ленин назвал «Пермской катастрофой», а встретились генералами терпящей поражение, отступающей армии.
В штаб Пепеляева Суровцев явился в сопровождении двух человек. Кроме Соткина, с ним прибыл личный представитель барона Маннергейма Бруно Хакинен. Сама личность этого человека требует рассказать о нем подробнее. Бруно Хакинен не был кадровым военным. Форма офицера колчаковской армии, правда, без погон, в которую он был облачен, сидела на нем так же мешковато, как сидела бы любая другая. Хакинен был ученым. Образование он получил в Германии, а свое научное имя сделал как исследователь финского народного эпоса Калевала. В дальнейшем сферу его научных интересов составляла этнография. Его труды о народах Сибири, принадлежащих к финно-угорской языковой группе, были удостоены золотой медали Русского Императорского географического общества. В своих экспедициях – по сибирским рекам летом и на оленьих упряжках зимой – он провел более пяти лет. Официально он и появился в Омске как чудаковатый ученый, который просит адмирала, в прошлом такого же, как и он, исследователя русского Севера, о финансировании очередной экспедиции. Словом, чудак. Нашел время для экспедиций!
– Ну так что, господа? Давайте покончим с вопросом эвакуации золота, – начал разговор Пепеляев. – Как я понимаю, на пароходе, с которым вы прибыли, тоже золото. Впрочем, я не хотел бы вникать во все детали. Должен признать, наличие в Тобольском кремле немалых ценностей не прибавляет устойчивости вверенным мне частям. Мне эта головная боль не нужна. Контрразведка чуть ли не каждый день выявляет охотников поживиться. Сейчас сюда явится штабс-капитан Киселев. Он вам расскажет более подробно. Сережа, вечером жду тебя у себя, – сказал Анатоль в заключение.
– Непременно буду, – пообещал Суровцев. – И еще, будьте добры, ваше превосходительство, отдайте приказ по армии об эвакуации ценностей в Сургут.
Пепеляев удивленно посмотрел на друга. Впрочем, сразу понял, что его приказ и сама эвакуация, по сути своей, могут быть понятиями различными.
– Хорошо. Сейчас же дам распоряжение своему начальнику штаба, – не без грусти ответил Анатолий Николаевич.
Он вспомнил то золотое время, когда начальником штаба его армии был Сергей. За это время Пепеляев сменил их несколько. Среди них не было ни одного, равного Суровцеву. По уровню образования, по смелости мышления все они безнадежно уступали Сергею. Сколько раз за последние месяцы Анатоль проклинал себя за свою самонадеянность! Смелый, энергичный генерал, в душе и по характеру Анатолий Пепеляев так и остался подполковником. И он это понимал. И понимать это было неприятно.
– Из допросов пленных следует, что красная дивизия Блюхера, кроме чисто военных задач, имеет задачу захвата золота и ценностей, находящихся в Тобольске, – докладывал штабс-капитан Киселев Суровцеву.
– Надо полагать, – согласился Сергей Георгиевич. – Нам нужно иметь в виду и то, что красные не успокоятся и после взятия города. Вы об этом думали?
– Так точно. Есть у меня любопытный человек. Хочу использовать его как канал дезинформации. Если желаете, то можете с ним побеседовать лично.
– Пожалуй что побеседую, сразу после нашего разговора, – согласился Суровцев. – А вы сейчас вместе с прибывшими со мной офицерами займетесь вот чем. Нужно рассортировать ценности по их значимости. Отдельная категория – это ценности царской семьи. Имейте это в виду. Мы располагаем двумя пароходами.
– В моем распоряжении только один пароход – «Иван Корнилов», – доложил Киселев.
– Второй пароход – это «Пермяк», на котором из Омска прибыли мы, – в свой черед сообщил генерал.
– Ясно.
– Таким образом, эвакуировать ценности будем в два этапа. Первым отправится в путь до Томска по Иртышу, Оби, а затем и Томи ваш «Иван Корнилов». Раз уж вы погрузили на него церковные ценности Софийского собора Тобольского кремля, то пусть они там и остаются. Но к ризнице собора, к плащанице Христа, к серебряным посохам сибирских митрополитов мы тайно добавим ту часть золотого запаса, которую мы доставили из Омска на «Пермяке». Пусть реликвии Сибирской церкви защитят и мирское золото. В Томск с ними отправляется капитан Соткин. Там он разделит Богово и кесарево. У вас задача более сложная. Необходимо создать впечатление, что основные ценности эвакуируются на «Пермяке». Организуйте надлежащее сопровождение из судов военной флотилии.
– Понял вас. Честно признаюсь, с вашим появлением я чувствую некоторое облегчение.
– Не спешите радоваться, господин штабс-капитан! Я снова собираюсь отправиться в Омск. Вам же предстоит работать совместно с капитаном Соткиным и господином Хакиненом. Ему передадите ценности царской семьи, а также все ювелирные изделия и драгоценные камни. Все то, что имеет большую ценность, но мало по весу и объему. Хакинен вас покинет, когда вы из Иртыша будете переходить в Обь, чтобы дальше следовать до Томска. Место, где его нужно будет высадить, он укажет. Но это будет не Сургут.
Хакинен кивнул. Киселев удивленно посмотрел на генерала.
– Да-да. Вы не ослышались. Это приказ. Вместе с Хакиненом, для отвода глаз, выгрузите ящики с драгоценным барахлом. Я имею в виду невостребованные ордена Сибирского правительства. Думаю, что стоит их попросту зарыть где-нибудь на берегу. Таким образом собьем со следа будущих кладоискателей.
