Автомобиль подъехал к старинному трехэтажному зданию в стиле барокко. Здание это выделялось на фоне стоящих рядом домов, при строительстве которых архитекторы были подвержены немецким архитектурным веяниям. Водитель припарковал генеральское авто среди множества таких же машин со служебными номерами.
– Вот что, Петя. Я в управлении буду недолго. Отдам несколько распоряжений и обратно в штаб. Никуда не отлучаться.
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
Генерал, громко хлопнув дверцей, вышел из машины, быстро и молодцевато поднялся по ступеням парадного входа, козырнул в ответ на приветствия двух дежурных офицеров. Один из них предупредительно открыл створку массивных, дубовых, резных дверей.
Петр огляделся. В машинах, принадлежащих Контрразведывательному управлению Генерального штаба Вооруженных сил Финляндии, сидели такие же, как и он сам, водители. Специальной инструкцией им было запрещено общаться друг с другом. Зная водительский корпоративный нрав и постоянное желание поговорить о своих автомобильных проблемах, и не только, начальство распорядилось сначала убрать курилку, а затем вообще приказало неотлучно находиться возле автомобилей. «Профессиональные проблемы обсудят в гараже, а болтать между собой лишний раз им не следует. Не в том ведомстве служат», – решило руководство. Петр вышел из машины. Носком сапога простучал левое заднее колесо. «Вроде держит», – проверил он замененный накануне баллон. Еще раз огляделся по сторонам и заметил в самом конце ряда автомобилей «опель», официально принадлежащий немецкому посольству, а неофициально – то ли немецкому гестапо или СД, а может быть, и немецкой военной разведке Абвер. Черт их разберет! Ему за последние месяцы не раз приходилось отрываться от этого автомобиля. В последнее время немцы, не особенно скрываясь, часто сопровождали генерала в пути. Он вернулся в машину. Минуту спустя в правое дверное зеркало заднего вида он увидел финского унтера с орденом Маннергейма на груди. Унтер, в этом не было сомнения, шел к его машине. «Чего это его черт сюда несет?» – подумал водитель.
Финн безрезультатно дернул за ручку правой передней дверцы. Затем склонился и постучал костяшкой пальца по стеклу.
– Откройте, пожалуйста, – неожиданно попросил унтер на чистом русском языке.
«Видать, из наших, из русских, – совсем не удивившись, отметил Петр, – да и рожу его где-то я уже видел».
– Чего надо? – чуть опустив дверное стекло, спросил он.
– Дело важное, срочное и секретное, – на одном дыхании выпалил Трифонов.
– Какого хрена ты тогда сюда пришел?
– У меня не было выбора. Мне нужно увидеть генерала Пула. Или возьмите хотя бы записку.
Человек, работающий в контрразведке, даже простым шофером, – все равно контрразведчик. Водитель Петр Сидоров не был исключением. Он мог ожидать чего угодно. В том числе и провокации. Вот и немцы рядом находятся. С другой стороны, он был невольным свидетелем многочисленных встреч генерала с самыми различными людьми. В том числе и с секретными агентами. Кого только среди них не было: простые уголовники, министры финского правительства! Что, если и этот унтер из числа агентов? Нужно было принимать решение.
– Быстро садись, – сказал он, открывая дверцу.
– Спасибо, – поблагодарил Трифонов, влезая в салон.
– Что за записка? Давай сюда.
– Вот. – Трифонов протянул водителю сложенный вдвое листок бумаги.
Три слова на немецком языке. И еще слово ниже. «Это, наверное, фамилия или имя», – решил водитель Петр.
– Я и по-нашему-то по складам читаю, а ты мне суешь неизвестно на каком языке.
– Это немецкий. Всего три слова: «Срочно нужна встреча».
– А вот считать я умею, – пристально глядя в глаза Трифонову, сказал Петр. – Здесь четыре слова.
– Четвертое – подпись.
– Мирк, – сам перевел водитель то ли финскую, то ли немецкую фамилию. – Значит, слушай сюда, – четко, точно подражая своему непосредственному и единственному начальнику генералу Пулу, стал говорить Петр. – Где находится ратуша, ты, конечно, знаешь?
– Знаю.
– Там есть кафе. Оно не одно там. Так вот. Я о том говорю, что напротив ратуши.
– Знаю, – кивнул Трифонов.
– Вот. Садишься у окна и ждешь там. Машину ты запомнил. Я проеду мимо. Медленно проеду. Как только проеду, ты выходишь из кафе и тоже медленно идешь направо. Пересечешь улицу. Пойдешь дальше. Опять по правую руку будет проулок. Зайди в него и жди. Как скоро я подъеду – не знаю. Как только подъеду, ты быстро садишься сзади и пригибаешься. Все понял?
– Понял. А если вы не приедете?
– А это не мне решать. Как генерал прикажет, так и будет. А теперь чеши отсюда. Если что, то ты предлагал мне подработать. Свозить тебя на какой-то хутор. Я и не слушал какой. Я тебе отказал. Все. В той стороне крайняя машина – принадлежит немецкому посольству. Пойдешь в другую сторону.
– Понял, – еще раз повторил Трифонов. – Спасибо вам.
– Пока не за что. Двигай, служивый.
В приемной своего кабинета Пул застал старшего советника немецкого посольства Франца Фогеля. Фогель, точно знал Пул, представляет здесь, в Хельсинки, немецкое гестапо и пребывает в звании штандартенфюрера СС. Обычно улыбчивый, с маской доброжелательности на лице, Фогель был не на шутку чем-то озабочен. Даже встревожен. Против обыкновения он предварительно не позвонил и не условился о встрече. Не присел он и на диван для посетителей – стоял у окна, рядом со столом адъютанта.
– Хайль Гитлер! – приветствовал Фогель генерала, в очередной раз поставив Пула в идиотское положение.
«Да здравствует Гитлер!» – никак не хотелось произносить русскому по происхождению генералу. Но приходилось отвечать, при этом мысленно произнося другое, чисто русское выражение.
– Хайль, – приветствовал генерал гостя, успев, как всегда, подумать: «Хрен с ним, с Гитлером, – хайль!» Адъютант, понимая, что сейчас не до доклада, встал и молча, понимающе смотрел на генерала.
– Прошу, – пригласил Пул Фогеля в свой кабинет.
Кабинеты большинства финских генералов были примечательны тем, что во многом копировали кабинет Верховного главнокомандующего Маннергейма. В кабинете Маннергейма в отличие от его современников-политиков все стены до потолка занимали шкафы, полные книг, по самым различным отраслям человеческих знаний. Была там и лестница-стремянка, чтобы можно было дотянуться до верхних книжных полок. При этом на людях барон утверждал, что не прочел в жизни ни одной книги. Кокетство аристократа, да и только! В кремлевском кабинете Сталина было только полное собрание сочинений Ленина. Это, по мнению хозяина, должно было свидетельствовать о его приверженности ленинским принципам руководства. В многочисленных кабинетах Гитлера не было никаких книг, кроме его собственной книги «Майн кампф». Кабинет Пула представлял собой уменьшенную копию кабинета главнокомандующего. Книг также было очень много. Но вот портрет барона в кабинете этого генерала был примечателен. Он являлся копией портрета работы Ильи Репина, на котором барон был изображен в парадной форме лейб-гвардии его императорского величества Кавалергардского полка русской армии. Барон был в мундире, в высокой кавалергардской каске, украшенной серебряным двуглавым орлом. Подлинник этого портрета находился в это время в московской квартире возлюбленной барона, бывшей балерины Большого театра Екатерины Гельцер. Письмо ее, адресованное барону, днем раньше было привезено в Хельсинки Суровцевым. Но ни Пул, ни сам барон об этом еще не знали.
– Господин генерал, причина моего визита к вам – событие чрезвычайное. Вы должны поднять по тревоге вверенные вам службы и оказать всемерную помощь представителям великой Германии, – высокопарно начал Фогель.
