Вечернее построение. Наконец-то полковник Саур изволил поставить боевую задачу. Ночью полк скрытно выходит на рубеж атаки. Ровно в восемь ноль-ноль утра, после бомбардировки вражеских позиций, ударники идут в наступление. Поддержка осуществляется бронеползами и самоходными пушками. Задача – за двадцать минут пройти первую линию обороны и без перестроения атаковать вторую линию. После взятия второй линии задача считается выполненной. Дальше ударникам предстоит удерживать занятые позиции до подхода свежей пехоты.
Нечего сказать, жизнеутверждающее заявление полковника. Стоявшего в первом ряду Василия трясло при каждой фразе командира. Опять вспомнились книжки о недоброй памяти Великой Отечественной. Ее историей Василий увлекался. Молодой человек слишком хорошо знал, что означают такие приказы: с ходу взломать первую линию вражеской обороны и сразу занять вторую. Да, иногда такое удавалось. Иногда и чудеса случаются.
Военные историки могут привести немало наступательных операций, когда советские или немецкие войска одним ударом прошибали вражескую оборону на всю глубину и выходили в глубокий прорыв. Но куда чаще план наступления не переживал начала артиллерийской подготовки. Противник держался куда упорнее, чем рассчитывали наступающие, волны атакующих накатывались на вражеские укрепления и откатывались назад, оставляя на ничейной полосе сотни тел своих погибших и раненых товарищей. Частенько, прорвав одну линию обороны, обескровленный полк попадал под контрудар свежих частей противника.
– Волк, ты че такой смурной? – Василия аккуратно пихнули в бок локтем.
– А че радоваться? – ответил тот, не поворачивая головы.
– Один бой, и нас в тыл отведут, – громко прошептал Мазур, стоявший рядом с Василием невысокий, коренастый, щеголявший кривым уродливым шрамом на пол-лица боец.
– Ты уверен, что это один бой?
– Полковник сказал, – да, умом и сообразительностью Мазур не отличался. Хоть он и прослужил в ударниках два года, пережил не один бой, но нормальной бойцовской смекалки так и не набрался.
– Полковник скажет, ты голой задницей побежишь огнемет затыкать?
– Если заслугу дадут, побегу.
– Понял, – просипел Василий, кусая себе щеки, чтоб не заржать во все горло. Он слишком живо представил бегущего в атаку с автоматом наперевес, но без штанов Мазура. Вот вообразить себе процесс затыкания огнемета голой задницей не получалось, и к лучшему.
– Разговорчики! – рыкнул десятский, поворачиваясь к Василию и свирепо вращая глазами.
Боец вытянулся по стойке «смирно» и впился глазами в полковника. Если попался – никогда не признавайся и не иди с повинной, только хуже будет – нехитрое правило, усвоенное Василием в первые же дни службы в ударном полку.
– Смотри у меня! – оскалился десятский. Человек при исполнении. Порядок должен быть.
Сразу после построения была отдана команда готовиться к выступлению. Полк разбился на сотни. Каждый десяток получил свою задачу. Кого в усиление к водителям – проверять, перепроверять и ремонтировать самоходы перед боем. Кого в помощь к лекарям. Кого на хозяйственные работы, собирать скудные полковые припасы. Кому боеприпасы грузить. А кого и еще раз чистить, смазывать, разбирать и собирать полковые пулеметы, ракетометы и огнеметы. Командование намеренно загружало людей работой, дабы выгнать у них из головы дурные мысли. Старый проверенный армейский метод. И до сих пор прекрасно срабатывает.
Выспаться этой ночью не удалось. За полночь полк подняли по тревоге. Очередное построение. В серьгах ревет командирский бас:
– По самоходам!
К чести командования, переброска прошла без происшествий. Сотникам и командирам ведущих самоходов с вечера выдали маршрутные карты с отмеченными ориентирами. На всех развилках дорог стояли сигнальщики, вовремя и четко заворачивавшие армейские колонны в нужном направлении. Ночная степь ревела и гудела. Силища идет. И все делалось в последние часы перед ударом. Намеренно, чтоб противник и не заподозрил, что над его флангами нависают бронированные вендские кулаки. Крепкие кулаки закаленного в яростных схватках уличного бойца. Что ни говори, а подраться венды любили.
Короткая остановка. Вокруг чистое поле. Выскочивший из кузова самохода Василий недоуменно огляделся. Где что? Куда их привезли? Степь. Поземка вьется. Вокруг жизнь кипит. В паре сотен шагов пушкари разворачивают тяжелые орудия. Мимо прошла колонна бронеползов. Люди суетятся. Все вокруг носятся, орут. Настоящий армейский бардак.
– Не спать! – ревет в серьге голос десятского.
Ударников построили перед боевыми самоходами. Десять минут на доведение до людей боевого приказа. Еще раз. Чтоб не забыли и прониклись. Выдвигаться сразу после открытия огня. Полторы версты до рубежа. Остановка. Ждать сигнала к атаке. Затем вперед.
– Куда вперед? Не видать же ничего!
– Заткни пасть, портки видно! – рявкнул пробегавший мимо полусотник.
– Скоро рассветет, – пояснил Мазур.
– Карту бы, – вздохнул Василий.
– Зачем нам карта? У сотника есть, а нам незачем. Не будешь же на бегу листы разворачивать.
– Знать, куда наступать.
– Нам скажут. Ты, я вижу, зеленый еще. Куда все побегут, туда и мы. Не ошибешься.
Брум! Брум! Вокруг все зарокотало и засверкало. Степь осветили тусклые вспышки у дульных срезов орудий. Началось. Пушкари били по площадям, стремясь как можно быстрее высадить в сторону противника боекомплект. Вмиг оглохшие заряжающие, не видя ничего вокруг себя, забрасывали в казенники орудий стальных посланцев смерти. Утро было холодным, противный ветерок морозил лица и руки, но вскоре пушкарям пришлось сбросить верхнюю одежу. Работа кипела. Снарядные ящики опустошались один за другим.
На востоке вставала заря. На юге, там, куда били орудия, полыхали багровые сполохи. Вокруг стоял грохочущий ад. Стальная махина вендского бронепехотного корпуса пришла в движение. Бронеходчики заводили своих стальных зверей и медленно выкатывались по направлению к окопам. Следом вытягивались колонны с пехотой.
Василий оглох. Перед глазами мелькали вспышки. Ничего не видно и не слышно. Подчиняясь толчку в спину, боец полез в кузов самохода. Вовремя. Три минуты, и полк тронулся с места. Шли за бронеползами. Дорог в степи не было, а то, что успели проложить саперы, вмиг разбили вдрызг сотни тяжелых бронеходов. Мерзлый грунт не выдерживал натиска стальных траков тяжеленных бронированных зверей смерти, рвался и расплескивался по сторонам. После двух дюжин самоползов дорога превращалась в канаву.
Водители передовых бронеходов вовремя взяли левее и держали курс вдоль колонны тяжелой техники. Неглубокий снег полноприводным бронеходам не помеха, а грузовики идут уже по колее.
Трясло в кузове нещадно. Самоход бросало из стороны в сторону. Просто удивительно, как водители умудрялись держать скорость, видя только корму впереди идущего да скользящие вдоль бортов тени. Шли. Командиры требовали как можно быстрее выйти на рубеж атаки. Колонна остановилась в двух сотнях шагов от перерезавшего степь глубокого русла узкой речушки.
Задержка? Нет. Саперы заранее подготовили спуски. Грохот взрывов. Вдоль речки выросли грязные, с багровыми прожилками букеты разрывов. Василий невольно втиснул голову в плечи, ему показалось, что это открыли огонь кайсацкие пушки. Нет. Пыль осела, и тяжелые, лязгающие гусеницами бронеползы пошли вперед и нырнули к речке. Минута, и приплюснутые башни уже вырастают на другом берегу.
– Вперед!!! Темп! Шевелись, заячье отродье! – командирский рев в серьгах подстегивает людей.
У переправ появляются саперы. Машут значками, показывают, что путь открыт. Небольшая пауза. Полковое командование в последний момент решило изменить походные порядки. Первыми русло пересекли бронетранспортеры, за ними пошли грузовики с пехотой. Бронеходы «Лось» остались прикрывать переправу.
Первая волна перепрыгнула речку, словно не заметив препятствия. Грузовикам было хуже. Часть самоходов завязла на подъеме. Их пришлось вытаскивать лебедками бронетранспортеров.
И вода прибывала. Медленно, но верно переправа превращалась в кашу, мешанину земли, воды и льда.
