поручалось заняться организацией экономической помощи ГДР по согласованию с правительством последней – тем самым Бонн лишился бы оружия шантажа, позволявшего добиваться все новых уступок от ГДР без того, чтобы она получала что-либо взамен; 4) оговаривалось сохранение за СССР как «статусной державы» прав в отношении Берлина и Германии на время сосуществования германских государств, а также функции гаранта европейского миропорядка на период, который последовал бы за гипотетическим объединением Германии.
Казалось бы, советским политикам следовало немедленно ухватиться за выдвинутые Момпером предложения и развивать их в соответствии со своими интересами (ГДР сразу положительно отреагировала на них, и «региональный комитет» вскоре заработал, хотя участие боннского правительства оставалось формальным). Но нет, Москва промолчала, а затем сконцентрировала свое внимание на «10 пунктах», которые Гельмут Коль огласил 28 ноября в качестве западногерманской программы решения «германского вопроса». Однако в программе Коля наличествовало гораздо меньше готовности учитывать советские запросы.
Избрание пользовавшегося бесспорной популярностью Ханса Модрова председателем Совета министров ГДР открывало путь к широкой коалиции демократических сил, которая могла бы обеспечить республике столь необходимую ей стабильность. Внутриполитическое развитие республики оказалось на распутье. Подобной ситуации сорокалетняя история ГДР еще не знала. Срочно нужна была новая политика, отвечающая требованиям момента. Определенные предпосылки для этого имелись.
Показательны впечатления В.И. Кочемасова, присутствовавшего на сессии Народной палаты 13 ноября, когда произошло избрание Модрова. Посол рассказывал нам на следующий день: «Проявились претензии блоковых партий на участие во власти, особенно [со стороны] ЛДПР. Налицо новое качество парламента: 33 выступавших (записались 68 человек). Тексты не успевших выступить будут приложены к стенограмме. Блоковые партии подготовились лучше, чем товарищи из СЕПГ. Неудачны ответы правительства по финансовым вопросам. Основное направление критики – руководящая роль СЕПГ, то есть статья 1 конституции. Выдвинуто требование создания коалиционного правительства. Автор этого тезиса Ханс Модров. Он же высказался за то, чтобы деятельность правительства диктовалась не партией, а только парламентом, перед которым оно лишь и ответственно. На пленуме ЦК СЕПГ Модров говорил: «Партия должна заниматься своими делами, а за положение в стране будет отвечать правительство». Почти все выступали за свободные выборы. Но ведь это означало бы потерю СЕПГ власти! Поэтому кое-кто требовал тщательной подготовки к выборам. Были нотки о воссоединении Германии. Кренц четко отклонил этот тезис. Вчерашний митинг в Лейпциге – впервые произошло расширение места тезиса о воссоединении. В этом направлении действуют и поездки в ФРГ. Проблема задолженности (внутренней и внешней) также обсуждалась на сессии. Министр финансов в общем справился. Шюрер[121] выступил также правильно. Он ничего не сказал, но звучал убедительно. Штоф говорил, что правительство было связано диктатом Хонеккера и Миттага[122]. Получилось не очень убедительно, приняли его не очень хорошо. Был поднят вопрос о госбезопасности: какие же функции МГБ исполняет? Мильке[123] выступил в общем с правильных позиций («Мы – часть народа, мы его защищаем»), но возраст берет свое. Решено создание временного комитета по расследованию деятельности бывших руководящих деятелей, нанесших ущерб государству. Выдвигались требования, чтобы Хонеккер и Миттаг явились на заседание Народной палаты 17 -18 ноября. Выборы Модрова председателем Совета министров прошли под бурные аплодисменты. Начался новый этап функционирования политической системы ГДР, прежде всего Народной палаты. Возникла совершенно другая ситуация. Друзьям предстоит разработать концепцию к чрезвычайному съезду СЕПГ 15- 17 декабря. Очень важна подготовка к съезду. Партия бурлит, ее надо сплотить на основе единой платформы. Нам надо трезво оценить ситуацию. Процесс демократизации в ГДР неизбежен. Консультации КПСС-СЕПГ будут продолжены. Пока нигде не звучат антисоветские лозунги. Но надо за этим следить».
К сожалению, далеко не у всех ответственных лиц ГДР ощущалось понимание того, что времени на «раскачку» уже нет, что нужны не требующие долгой подготовки «концепции», а программа немедленных мер, которые могли бы вывести страну из кризиса. Пожалуй, единственным, кто отчетливо чувствовал, что промедление смерти подобно, и действовал в соответствии с этим, был Ханс Модров. Правительственное заявление, представленное им Народной палате 17 ноября, содержало идеи и предложения, гарантировавшие глубокие реформы в политической системе, экономике, образовании и административном аппарате ГДР с целью построения «нового социалистического общества, в котором граждане смогут реализовать свои надежды и самоопределение». В осторожной форме Модров дал ответ и на национальный вопрос немцев, от которого, как черт от ладана, шарахалось предыдущее руководство республики. Модров предлагал, чтобы оба германских государства в целях «квалифицированного добрососедства» и «кооперационного сосуществования» расширили свое «сообщество ответственности» до масштабов «договорного сообщества», выходящего далеко за рамки заключенных до сих пор между ГДР и ФРГ соглашений[124]. Термин «договорное сообщество» не расшифровывался, но был более конкретен, чем «сообщество ответственности», в которое можно было вложить любое содержание[125]. Ясно было, что Модров имеет в виду сближение германских государств, чего требовало большинство населения республики, но он воздержался от того, чтобы уточнять, каким должен быть темп этого сближения и его конечный результат. Это оставляло ГДР достаточное поле для маневра.
Возражения (негласные, но совершенно определенные) неожиданно поступили из ЦК КПСС, который до сих пор безропотно принимал к сведению все фантазии руководства ГДР. Советских товарищей покоробило уже то обстоятельство, что Модров вопреки многолетней традиции не согласовал с Москвой внешнеполитическую часть своего правительственного заявления. Но особенно их обеспокоило то, что «договорное сообщество» могло быть истолковано как какая-то форма конфедерации, что считалось в Москве до поры до времени абсолютно предосудительным. Напрасно Модров убеждал советских представителей: «Если мы не займемся сейчас национальным вопросом, он очень скоро займется нами», хотя это после падения стены было очевидной истиной. ЦК КПСС упорно стоял на своем. 24 ноября в Берлин прибыл заведующий международным отделом ЦК КПСС В.М. Фалин, который в ходе закрытой встречи с Кренцем и Модровым в советском посольстве информировал их о неудовольствии руководства СССР, вызванном этим моментом заявления. Драгоценное время уходило; стратегический выигрыш, обеспеченный предложениями Модрова, растрачивался впустую.
Этой ситуацией воспользовался Гельмут Коль. Правда, и здесь не обошлось без ЦК КПСС. Почти одновременно с визитом Фалина в Берлин его ближайший сотрудник Н.С. Португалов предпринял прямо противоположный по смыслу демарш в Бонне. Встретившись 21 ноября с внешнеполитическим советником канцлера ФРГ Хорстом Тельчиком, он сказал, что «может представить себе, что в среднесрочном плане Советский Союз мог бы открыть «зеленый свет» для германской конфедерации какого-либо типа»[126]. Тельчик сразу помчался к Колю: «Уж если Горбачев и его советники обсуждают возможность воссоединения и связанные с ним вопросы, то для нас самое время не заниматься этим дольше за закрытыми дверями, а переходить в наступление»[127]. Так родилась оглашенная Колем в бундестаге 28 ноября «Программа поэтапного преодоления раскола Германии и Европы» из десяти пунктов, направленная на то, чтобы перехватить инициативу в сфере германо-германских, а также общеевропейских отношений[128]. Модров отмечает в своих мемуарах:
«Поступившее из Москвы побуждение к размышлению было воспринято Бонном как приглашение обойти предложенное ему договорное сообщество. […] В то время как Советский Союз официально заявлял о своей верности ГДР, некоторые политики КПСС в контактах с ФРГ начали идти особыми путями. Означало ли это, что началась двойная игра?»[129] Положение переживавшего не самые легкие времена руководства ГДР было еще более осложнено.
В начале декабря резко обострилась ситуация в СЕПГ: Кренц был отправлен в отставку со всех своих постов и исключен из партии. Во главе партии встал не связанный с прежней партийной верхушкой «триумвират» в составе Ханса Модрова, обер-бургомистра Дрездена Вольфганга Бергхофера и берлинского адвоката Грегора Гизи (несколько недель спустя Бергхофер покинул партийные ряды и фактическим главой партии стал Грегор Гизи). СЕПГ преобразовалась в новую партию – Партию демократического социализма (первые три месяца она по юридическим соображениям носила двойное наименование СЕПГ-ПДС, иначе
