любит нас.
Если б в эту минуту Микки появился в комнате, Хелена его задушила бы. На самом деле ее муж, вероятно, просто был не способен любить кого-то, даже до того, как начать играть. Она поражалась, как могла запасть на его обаяние и его болтовню на интеллектуальные темы и проглядеть его слабости. Не свидетельствовало в пользу ее здравого смысла.
Майло был далеко не глуп, чтобы легко поверить во всю эту ложь, так что ей пришлось сказать правду, хотя и не всю. Потому что всей правды она просто не знала.
— Я думаю, твой папа сейчас занят кое-какими личными проблемами, поэтому он не хочет грузить ими и нас тоже.
— Когда он с ними закончит, он вернется?
Хелена покачала головой:
— Солнышко, я правда не имею понятия. Они не из-за тебя, эти проблемы. Папа ни за что бы не хотел, чтобы ты так думал, никогда за миллион лет. Единственное, что от тебя требуется, — так это по- прежнему быть хорошим мальчиком. Пусть взрослые занимаются своими делами.
— Иногда мне не хочется быть хорошим мальчиком. Иногда мне хочется кричать и плакать и переколотить все вокруг.
— Мне тоже. Но все дело в том, чтобы научиться кричать тогда, когда тебя никто не слышит, чтобы не напугать людей, и колотить те вещи, которые не очень жалко, — ну, как Ви колотит своих клоунов. Главное, не повредить людям и животным.
Майло сел в постели.
— Хочешь присоединиться ко мне по части крика? Тогда нам лучше пойти в лес и горланить там до потери пульса, там мы не напугаем ни единую душу.
— Может, только белок, — хихикнул он. — Но Ви с нами брать не надо. Она испугается.
— Договорились. А теперь спи.
Хелена еще раз поправила его одеяло, наклонилась и поцеловала его в лобик. Она спустилась вниз, налила себе и Марси амаретто, скинула тапочки и забралась с ногами на диван. На коленях Марси лежал какой-то фантастический роман.
— О чем разговаривали? — спросила она.
Хелена поведала в деталях.
— Не представляю, правильно ли я делаю. А ты как считаешь?
— Неправильно. Не надо им ничего рассказывать, пока им не исполнится сорок.
— Не могу же я сказать Майло, что его отец любит нас до безумия и обязательно вернется домой. Майло подумал бы, что я либо врунья, либо дура. Если даже он понимал, что его папаша безответственный придурок, то как же я-то не могла?
— Необходимо, чтобы рядом с ним был какой-нибудь мужчина.
— Ага, такой — у-у!
— Я не говорю, что тебе самой нужен мужик для постели, но думаю, что нужен.
— Как и тебе.
— Не знаю, не знаю… Майло живет среди женщин. Может, стоит подумать о бойскаутах или «Больших братьях»? Я видела, как ты пыталась играть в бейсбол, Хелена. Зрелище было не очень.
Хелена включила звук у телевизора, чтобы послушать, как компания крутых парней беседует о рыбной ловле в Арктике. Марси вернулась к чтению.
Во время одной из бесконечных рекламных пауз Хелена сказала как бы между прочим:
— Альберт Безразличный-ко-всему говорит, что я перепоясала мои чресла.
Подруга глянула на нее поверх книги.
— А ты это сделала? Зачем?
— Полуопоясала. Контрпродуктивно выглядеть как Мамаша Хаббард. С другой стороны, я с ужасом думаю о том, чтобы выглядеть как-то по-другому.
Марси сунула в книгу закладку и отложила том на придиванный столик.
— Что говорит твой советник? Твоя одежда для него не существенна. Насильника не заботит, в бикини ты или в костюме Кинг-Конга.
— Я была той, кого он… до этого…
— Ну да, ты чем-то привлекла его внимание.
— Если я снова стану похожа на ту, что была, он может вернуться.
— Не может. Сколько раз мы это уже обсуждали? Я уж и счет потеряла.
— На этот раз я решилась. Я решила привести себя в порядок, как говорила моя мать.
— Я поверю, когда это увижу. Не думаю, что ты почувствуешь себя лучше, сильнее, если все время будешь выглядеть распустехой.
Поскольку Хелена не ответила, Марси снова взялась за книгу.
— Он должен умереть.
— Согласна, — сказала Марси, не отрываясь от страницы. — Я тоже хочу, чтобы он сдох, хотя меня он и не насиловал.
— Я запишусь к твоему парикмахеру.
— Давай. Но только не трогай эту прядь. Она нам нравится.
— Нам — это кому?
Марси только усмехнулась.
Хелена остановила Рэнди в фойе тира, где, помимо самого стрельбища, был еще оружейный магазин.
— Можно с тобой поговорить?
— Конечно. Что случилось?
— Не рано Майло заниматься боксом?
Она думала, он рассмеется. Вместо этого он ответил вполне серьезно:
— Твой сын для своего возраста высокий, но я думаю, ему надо еще потерпеть пару лет прежде, чем проводить спарринги с другим мальчиком. А почему ты спрашиваешь?
— Ему нравится колотить по груше.
— Яблоко от яблони. О’кей, сможешь привести его на следующее занятие на полчаса раньше?
— Я все равно хотела прийти пораньше. Я тоже хочу поколотить грушу.
Он улыбнулся:
— Рад это слышать. Ты сможешь перед занятиями выпустить агрессию.
— Мне бы не хотелось, чтобы он поранился.
— Не поранится. Я надену ему перчатки и дам свои собственные щитки. Это хорошо для развития координации рука-глаз и не перегружает мускулы. Ненадолго, скажем, минут пять-десять.
— Я, разумеется, заплачу тебе за занятия.
— Давай посмотрим, как пойдут дела, а уж потом поговорим о деньгах.
Он придержал для нее входную дверь.
— Привет, Рэнди, Хелена, — крикнула Фрэнсин через все большое торговое помещение. — Я подумываю, не купить ли мне новую игрушку.
Они прошли к застекленному прилавку.
— Хочешь поохотиться на носорога? — поинтересовался Рэнди, поскольку Фрэнсин держала огромный 45-миллиметровый автоматический «сиг-сойер».
— Просто захотелось взглянуть на него. От этого любой бандюга в штаны наложит со страху.
— И получит дырку в брюхе, а за ней еще четыре такие же, и еще можно разнести ближайшую кирпичную стенку. Даже тебе это ни к чему.
— Ты совсем не умеешь развлекаться, Рэнди Рэйлзбек.
Она вернула оружие продавцу, который при взгляде на выражение лица Фрэнсин разом перестал улыбаться.
— Спасибо, дружок. — Она указала на небольшой автомат. — Этот для вас достаточно маленький, мистер Инструктор?
— Крошечный, прямо как ты сама.
