повернул ладони кверху, приветствуя живительную влагу. Насквозь промокнув, он весь так и блестел от воды. Тоненькие струйки стекали сверху, и он то стоял под ними, как под душем, то ходил вдоль гладких стен. Дождевая вода наполняла колодец. Вот она поднялась на дюйм, на два, на три; струйки воды, сливаясь друг с другом, образовывали маленькие водопадики и все больше отклонялись от стен над его головой.
Вода уже поднялась на фут. О'Брайену стало страшно. Он утонет здесь. Сложив ладони рупором, охотник заорал, пытаясь перекричать шум проливного дождя:
— Бэйн! Помоги… Помоги…
Однако он быстро понял, что все его попытки позвать кого-либо бесполезны, и перестал кричать. Теперь он умрет. И бессилен что-нибудь сделать, если не придет Бэйн. А Майк не придет, пока не прекратится дождь. Но тогда будет уже слишком поздно. Колодец наполовину зальет водой, а О'Брайен будет плавать в нем, словно мертвая муха…
Он остановился посреди колодца. Ливень теперь был так силен, что пришлось закрыть глаза. Вода поднялась уже на целый ярд; маленькие водопадики образовали сплошные потоки, низвергающиеся со склонов по гладкому камню в громадную естественную цистерну.
Утонуть после всего пережитого в пустыне, утонуть в мире, где почти никогда не увидишь воды, утонуть после того, как он обрек на гибель от жары и жажды других! А вода дюйм за дюймом неотвратимо поднималась.
Бэйн сел и начал медленно расстегивать молнию спального мешка. Его обдало холодом. Костер едва горел, а дождь за стенами пещеры не ослабевал. Майк вскочил и разбудил Грэйс.
— О'Брайен! — крикнул он. — Мы забыли о нем. Он же в колодце, а там воды, должно быть, уже наполовину. Он представил себе охотника, который в тщетных попытках удержаться на поверхности цеплялся за гладкие стены. Гриммельман рассказывал им о ливнях в пустыне, но это представлялось таким нереальным. Казалось, дождь никогда не прольется в этом безжалостном мире. Если колодец не имеет какой-нибудь скрытой трещины, он быстро наполнится водой, и тот, кто попал в него, обязательно утонет. Очень возможно, что О'Брайена уже нет в живых.
Грэйс вылезла из спального мешка и склонилась над костром; отблески огня засверкали в ее золотистых волосах.
— Что ты собираешься делать? — спросила она. — Идти туда, — ответил Бэйн. — Возможно, он барахтается в воде, ожидая нас. Может быть.
— Он не погибнет, — произнесла Грэйс. — Это не такой человек.
— Мы должны пойти туда, — продолжал настаивать Майк. — Нельзя обрекать человека на подобную смерть.
— Да, нельзя. Поступать как О'Брайен мы не станем. В этом наше несчастье.
— Он, наверно, уже по горло в воде. Дождь лил всю ночь.
— Ну, а что ты собираешься делать с ним, когда вытащишь из колодца? — спросила Грэйс. — Сейчас совсем темно, и он убьет нас.
— Надо выяснить ситуацию, — настаивал Майк. — Если он продержится до рассвета, мы подождем. Если же О'Брайен плавает, цепляясь за стены, что-нибудь придумаем. Бросим ему веревку, он обвяжется и будет держаться, пока не настанет день. Я знаю, как он опасен, но не могу бросить его там, Грэйс. Нельзя допустить, чтобы О'Брайен погиб таким ужасным образом.
— Да, — согласилась Грэйс. — Но нам следует быть очень осторожными. Взобраться на вершину утеса в такой дождь вряд ли возможно.
— Пошли, — предложил Бэйн. — Дорога каждая минута.
Пробираясь сквозь ночь и ливень по скользкой тропе, они шли к колодцу. Держа ружье в одной руке, Бэйн другой помогал Грэйс, и они, взобравшись на пронизываемые ураганным ветром скалы, немного отдохнули на вершине хребта. Дождь ослабел, но не было видно ни зги, и оба ощупью продвигались по знакомой тропинке. Идти приходилось по сплошной воде под порывами ветра. Грэйс и Бэйн скользили и падали, поддерживая друг друга, и не скоро добрались до колодца. Но вот, наконец, они стоят и смотрят в его бездонную глубину.
Во мраке виднелась лишь часть колодца, но они уже успели заметить, что он попон и вода переливается через край. Когда они сидели в пещере, им казалось, что ничего подобного не может случиться, но сейчас, стоя в бурлящем потоке, сбегающем по склону горы в колодец, поняли, что яма была заполнена водой уже за первые несколько часов ливня.
Осторожно обойдя колодец и низко пригнувшись к его краям, всматривались они в воду и беспрерывно кричали. Но О'Брайен не отзывался.
— Он там, на дне, — проговорила Грэйс. — Но это не наша вина. Кто знал, что пойдет такой дождь?
Ей стало как-то не по себе.
— Может быть, он жив, — предположил Майк.
— Может, — согласилась она. — Мне тоже так кажется.
Они дрожали от страха, усталости и голода. Грэйс поймала себя на том, что молится о гибели О'Брайена. Бэйн тоже не чувствовал себя в безопасности в темноте.
Они побежали прочь от колодца, с утесов к своей пещере. Темная ночь — это царство О'Брайена. Ужас надвигался на них со всех сторон.
О'Брайена шатало. Он боролся со страшной тошнотой, все время подступавшей к горлу, после того как выбрался из воды и спустился со скользких, как лед, скал. Его вырвало, и он снова упал; руки и ноги тряслись от слабости и напряжения. Поднявшись, он пошел дальше в каком-то оцепенении, почти не ощущая тьмы, ливня и скользкой опасной дороги.
Инстинкт толкал его вперед по пути, которым он когда-то прошел и который теперь почти забыл. Он брел к тому логову бабуинов, к пещере, где жили обезьяны, когда он впервые напал на них из засады. О'Брайен шел во тьме по направлению к высокому пику, а потом повернул и зашагал по наружному склону, где ветер прижимал его к стене из черного камня, а на сотни ярдов вниз обрывалась глубокая пропасть.
Он нашел нишу, где когда-то до рассвета ожидал появления бабуинов. Теперь пещера была рядом. Охотник забрался в нее, ощущая острый запах животных, и рухнул на сухой пол.
Прошло несколько часов. Проснувшись, О'Брайен почувствовал холод и боль во всем теле. Он заполз в глубину пещеры и принялся массировать ноги. Вскоре кровообращение восстановилось, и все тело сильно покалывало. Закрыв глаза, охотник ждал утра. Дождь, вероятно, погубил многих обитателей пустыни, как чуть было не погубил и самого О'Брайена. Но захлебнувшиеся в своих норах жирные ящерицы и разбитые ветром о скалы несчастные пичужки еще не успели разложиться и годились в пищу, пока не наступила жара. Изгнанные с привычных лежбищ скальные питоны могли стать легкой добычей в необычной для них среде.
О'Брайен заснул, обуреваемый кошмарными снами. Во сне он пережил все заново.
Вода стала ему по пояс, потом по грудь. Сквозь потоки низвергающейся воды уже ничего не было видно. Вокруг потемнело. Вода была холодной, и его ноги почти совсем окоченели. Он пытался двигать ими, потерял равновесие и, повалившись на бок, взмахнул руками, стараясь удержаться на поверхности. Он плавал.
На скользкой стене своей тюрьмы О'Брайену удалось нащупать едва заметную выпуклость. Вокруг был лишь непроглядный мрак ночи, вода да слышался непрекращающийся рев ниспадающего в колодец потока. Но теперь-то он останется жив, уйдет отсюда. Он продержится все эти долгие часы, уцепившись за обнаруженную им неровность на стенке колодца, пока вода не поднимет его до краев ямы, и уж, конечно, сумеет выбраться из нее. Он будет жить, жить, жить…
Час спустя ободранные пальцы О'Брайена вцепились в узенький гранитный уступ. Он подтянулся и левой рукой ухватился за край колодца. От страшного напряжения охотника била дрожь, но, изогнувшись, он нащупал опору кончиками пальцев ног и невероятным усилием выбросил тело наверх, распростершись на скале, словно выплеснутая на берег рыба. Вокруг него водоворотами бурлили потоки.
