– Не могу понять, почему Доливе приставал к вам?
– Доливе?
– Так зовут моего бывшего коллегу.
– Ах, так. Собственно говоря, он не искал ссоры. Просто он наступал нам на пятки. Если бы не его манеры, выдающие в нем стража порядка, я не придал бы этому никакого значения. К тому же он выглядел, словно был в легком подпитии. Как и мы, впрочем! Что ж, я рад, раз это не была ваша очередная шуточка!
Я положил трубку. Нужные сведения получил, но, может быть, сморозил глупость. С полицейскими следует быть полегче на поворотах. Теперь Фару будет настороже. К счастью, я мог рассчитывать на хозяина бистро, где якобы произошло воображаемое столкновение. Я попросил Элен поручить Ребулю – который вскоре должен был объявиться – на всякий случай устроить мне алиби, способное выдержать проверку Флоримона Фару. И снова ухватившись за телефон, позвонил Эстер Левиберг:
– Добрый день. Говорит Нестор Бурма. Можно к вам зайти?
– В любое время дня и ночи, вы же хорошо знаете, мой друг, – ответила она мне своим прекрасным умирающим голосом.
Глава пятая
Сколько веревочке не виться...
В фирме Берглеви, ткани любого рода, все еще не принимали на работу. Пожалуй, даже увольняли. Во всяком случае, противного цербера, с которым я столкнулся накануне, заменил молоденький торопыга в серой блузе, который ограничился тем, что показал уже знакомую мне дорогу. Я застал Эстер в той же загроможденной дорогостоящим старьем гостиной, погруженной в тот же полумрак. Она усадила меня рядом.
– Что нового? – осведомилась она.
Темные круги затеняли черные глаза, а нижняя губа назойливо подчеркивала избыток красной помады.
– Об этом вас следует спросить, – ответил я. – Вы обнаружили анонимку?
– Нет. Он... Я ее прервал:
– Ладно. Давайте поговорим откровенно, хорошо? Существует ли вообще это письмо?
Она напряглась:
– Оно существует. Что заставляет вас думать, что... И снова я ее оборвал:
– Что в нем говорилось?
– Что Жорж будет мстить.
– Почерк был его?
Она нетерпеливо дернулась:
– Откуда мне знать? Нет. Это был не тот почерк, который знала... Но со временем он мог и измениться.
– Почерк Жоржа Морено измениться не может. Морено мертв.
– Мертв?
Ее удивление выглядело искренним.
– Погиб в 1937 году. В Испании. Он воевал в рядах республиканцев. Его расстреляли франкисты.
Я дал ей время переварить это известие. После недолгого тяжелого молчания она выговорила:
– Этого я не знала. Вы уверены в том, что говорите? Я пожал плечами:
– Никогда ни в чем не можешь быть уверен. Многие бойцы жили там под чужими именами. С другой стороны, у меня обычай наталкиваться на трупы, а этот явился исключением из правила. Я его не видел своими глазами. Но если он не погиб в Испании в годы гражданской войны, то я, вероятно, получил бы о нем какие-нибудь известия. Тем или иным путем.
Она рассмеялась:
– Он писал вам с 1930 по 1937?
– Нет.
– Ну, видите. Теперь рассмеялся я:
– Вам очень важно, чтобы он был жив, так? Чтобы припугнуть своего дражайшего братца, даже если в случае серьезной передряги вам и самой придется пострадать. Вы своего брата очень любите, правда?
Она не ответила. Я продолжал:
– ...Вы его любите, как любят бифштекс или цыпленка. С кровью или хорошо прожаренным. Вы не отказались бы нырнуть вместе с ним в Сену, причем вы играли бы роль ядра, даже если бы вам пришлось захлебнуться самой.
Это сошло мне с рук с той же легкостью, с какой упомянутых мной утопленников унесло бы вниз по течению. И в том же ключе я продолжал:
– Не следовало бы вам дурить мне голову. Вы должны бы вести честную игру. Вы мне заплатили. В принципе, чтобы я уберег вас от Морено. Морено мертв. Имеется анонимное письмо Может быть, его и нет. Думаю, вы хотели, чтобы я запугал вашего брата одним своим присутствием. Наверное, вы приняли меня за гангстера или огородное пугало. Произошло недоразумение. Но кое-что о вашем братце я все-таки раскопал.
