– Приберегите для себя свою жалость. Я ее не признаю. И сама не испытываю жалости к нему. Вот почему я его не убью.
– Значит, он убьет вас.
– Нет. Я спокойна. Пострадали бы его дела, его расчеты, его планы...
– Может наступить день, когда эти дела, расчеты и планы ничего не будут значить. Одна капля способна переполнить чашу.
Я видел, как образуется эта капля воды величиной со здоровенную катаракту. Но был преисполнен решимости ее нейтрализовать.
– Нет, – повторила Эстер, тряся головой, – Он меня не убьет.
– Не могу понять, с какой стати я вас принимаю, – пробурчал Рене Левиберг, глядя на меня сквозь беспрерывно моргающие веки.
Он сидел за письменным столом строгих очертаний, ничем не загроможденным, с одним бюваром с золотыми углами в центре. На зеленом бюваре лежала толстая авторучка, готовая подписывать чеки, но явно не на мое имя. На выдвижной доске размещались телефон, пепельница и интерфон. Через открытое окно доносился перестук где-то энергично работающей в этом трудолюбивом улье пишущей машинки.
Высокопоставленный приказчик не двинулся со своего кресла, не протянул мне руки, не предложил сесть. И все же я сел. Разговор грозил затянуться.
– Может быть, потому, – ответил я, – что ваш возраст позволяет припомнить газету 'Слухи'. Распространители этой газеты снабжались удостоверением, в котором можно было прочесть: 'Не заставляйте отвечать, что вас нет у себя, когда у вас просят встречи от имени 'Слухов', глашатая всех слухов'. Часть парижской истории...
Он подморгнул, но это ничего не означало... Он моргал беспрерывно.
– Мне наплевать на парижскую историю, – оборвал он. – Прошу вас, ближе к делу.
– Хочу предложить вам свои услуги, сударь.
– Зря теряете время. Наймом не занимаюсь. Я вполне способен сам справиться с Морено. В любом случае, я не настолько глуп, чтобы нанять для борьбы с ним того, кто является его другом или... сообщником. У меня нет привычки транжирить собственные деньги.
– Речь не о Морено, и свои услуги я предлагаю вам бесплатно.
– Это же неслыханно!
– Со мной случается.
Он схватил авторучку и принялся ей поигрывать:
– Не доверяю бесплатным услугам. Они могут оказаться весьма дорогостоящими.
– Конечно, платить вам придется. Но не мне.
– Кому же в таком случае?
– Не знаю.
– Послушайте, дорогой мой сударь...
Он говорил с наигранной самоуверенностью, повышая голос, чтобы обмануть самого себя:
– ...если ваша загадочная мина – всего лишь уловка, чтобы закрепиться в нашем доме и вытянуть из меня деньги, то эта уловка не сработает.
Он едва не сломал авторучку, резко стукнув ею по столу.
Я пустил пробный шар:
– Мне казалось, вам нужен детектив. По его лбу пробежали складки:
– Вы слышали об этом от Эстер?
– С мадемуазель Эстер мы говорили только о прошлом.
– Именно... вы олицетворяете прошлое, которое я не хотел бы воскрешать... Нет, сударь, детектив мне ни к чему... А если бы он мне и понадобился, то к вам бы я не обратился.
– Жаль. Со мной не сравнятся все Жоливе вместе взятые.
– Жоливе?
Очевидно, это имя ему ничего не говорило.
Голос его не мог обмануть мое натренированное ухо. Что бы Левиберг ни утверждал, а он пустил частного сыщика по следу. Но отозванный полицейский работал в команде и ничего удивительного, что он его не знал.
– Жоливе или Доливе, – сказал я. Он бледно улыбнулся:
– Так вы и сами не знаете? Видимо, очередная уловка.
Не произнося ни слова, я смотрел на него. А приглядевшись, я опять не произнес ни слова. Моя молодость прошла. Пора бы это знать. Ты не силен, Нестор. Я же был приятелем Морено. Даже погибая от тревоги, он бы меня не нанял, что бы я ему ни раскрыл. К тому же он уже нанял моего коллегу. При таких обстоятельствах нечего мне откровенничать.
В память об Алисе я вынашивал замысел стать посредником между Эстер и парнями, которые хотели сбыть ее братцу доказательства проступка сестры при оккупации. Теперь же мне следовало если и не
