– И если бы он исчез отчасти потому, что брюнетка ему надоела или из-за того, что нашел на стороне нечто получше, меня бы это не удивило. Но как говорится: счастлив в любви... Надо же было этому случиться как раз в тот момент, когда ему достается наследство...
– Ладно. Расскажите-ка мне, каким образом он скрылся?
– Не так уж много способов есть смываться. Кроме как втихую... Вчера утром я встретил его, он спускался по лестнице с маленьким чемоданчиком, словно после тяжелого перепоя. 'Уезжаю на пару дней', говорит он мне, 'Не трудитесь пересылать мне письма'. Тем более, что и писем почти никогда не бывает. Но, повторяю, он выглядел, как после пьянки. 'Я вам напишу'. И быстро смылся. Ну, а мне-то какое дело? Ведь комната оплачена на месяц вперед.
– Могу я побывать в его комнате?
– Если угодно.
Она была чиста и сверкала как новая монетка. И аккуратна. Очень аккуратна.
На полке углового дивана стояли книги, главным образом детективы. В углу грудой были свалены другие. В шкафу находился довольно обширный гардероб. Но нигде не болталось ни бумажки, ни записной книжки, ни фотографии. Очень-очень аккуратная комната.
Мы спустились. В вестибюле гостиницы стояла слегка растерянная девушка. Господин Габриэль подтолкнул меня локтем.
– Брюнетка, – сказал он. – Здравствуйте, барышня, – громче добавил он специально для нее.
– Здравствуйте, сударь, – произнесла она. – Я зашла...
У нее был тихий покорный голос, влажные миленькие глазки, миленькие зубки, милое грустное личико. Одета аккуратно и не без элегантности, но скромно. Кончики ее грубоватых пальцев были топорно окрашены. Рабочая. Простая парижская рабочая женщина. Из тех, о которых охотно вспоминают в песенках...
– Господин Марселлен еще не вернулся, – сказал хозяин гостиницы с подходящим к случаю выражением голоса. – Но его найдут, не тревожьтесь. Этот господин... – он показал на меня – ...специалист, детектив...
– Детектив? – воскликнула она. – Что же он такого натворил?
– Ничего, – успокоил ее я. – Его ищут из-за наследства.
– Ах! Так, значит, это правда?
– Он ждал наследства?
– Видите ли, он уже давно говорил мне, что мы разбогатеем... Но получив это наследство, он, очевидно, меня бросит.
– Но он его еще не получил, – возразил господин Габриэль. – Потому его и ищут.
– Да? Хотелось бы верить... Я уже ничего не понимаю.
– Я вам объясню, – сказал я. – Объяснять – моя работа. Меня зовут Нестор Бурма. А вас?
– Клотильда Филиппон. Зовите меня Кло.
– Так вот, Кло, вы наверняка сможете дать мне сведения о вашем бродяге, которые помогут мне в работе. Пойдемте обсудим все в кафе, а? Я угощу вас аперитивом.
– Если вам угодно, сударь.
– Отправляйтесь в 'Старый Сомюр', – посоветовал господин Габриэль из гостиницы 'Масе'.
– Хорошо. И вам оставлю стаканчик.
– Вы схватываете на лету, – усмехнулся он.
В 'Старом Сомюре', между двумя рюмками, я не узнал ничего нового. Все, что рассказала мне Кло, было равно нулю. У нее с собой, в сумочке, облегченной с досады от всех личных бумаг, даже не имелось фотографии возлюбленного. Но свое детское и преходящее иконоборчество она не довела до крайности и призналась, что сохранила дома несколько случайных снимков и увеличенных фотографий. Вероятно, у изголовья кровати. Пожалуй, фотография больше и не была мне необходима, но все-таки мне бы хотелось глянуть хотя бы на одну. Я внушил девушке достаточно доверия, чтобы она мне не отказала, когда я предложил проводить ее до дома.
Она проживала по улице Сент-Фуа, в другом конце округа, в районе, шумном от нервной одышки двигателей крупных грузовиков, неподалеку от места своей работы – мастерской искусственных цветов. В квартире одной из старых и беспомощных теток ей принадлежала более или менее отдельная комната. Этим объяснялось, почему она не сожительствовала с Виктором Марселленом. Я пожелал, чтобы в конечном счете с такой же легкостью разъяснилось и множество других обстоятельств.
– Вот, – сказала мне Кло, когда наконец мы оказались у нее, раскладывая передо мной целый ряд оттисков различного формата. – Вы заберете с собой одну из них?
– Возьму ту, что вам нравится меньше других. Шмыгая носом, она протянула мне один снимок со слащавым, но вполне четким изображением.
– Думаю, здесь он выглядит крутым парнем. Крутым? Вот еще!
Я положил фотографию в бумажник.
– Посмотрите эту, – с жалкой улыбкой сказала она. – Мы не слишком-то здесь хороши, а? Но я ее сохраняю. На ней мы вместе.
С фотографией, наверное, было связано и какое-то счастливое воспоминание, потому что, извините! Такого рода документы следовало бы сжигать без остатка. Трудно сказать, кто из двух голубков выглядел глупее на этом снимке. Они словно соревновались между собой.
