– Он только что вышел. Вы могли столкнуться с ним на лестнице. Как всегда, он был очень вежлив, когда я ему открыла. Но сразу же прошел в комнату Кло. И я услышала брань и адский шум. Заглянула посмотреть. Он все крушил. Вихрем вылетел, выкрикивая разные глупости. Еще немного, и он бы меня побил...
– Мне нужно повидать вашу племянницу. В котором часу она возвращается?
– Сегодня вечером позднее обычного. В мастерской у них много работы.
– Тогда мы зайдем снова...
– ...Ну и вот, – сказал я, когда мы оказались на улице. – Вы поняли?
– Он что-то искал и не нашел. И взбесился.
– Да. И бесполезно гадать, что. Значит, пока он еще ничего не сбыл Левибергу. Тем временем мы побываем на вечеринке у Марка Кове. Только что я так перепугался. Должно быть, старею.
По улице Сен-Дени мы вышли на улицу Реомюра. Мы подходили к фонтану, когда женщина на противоположной стороне улицы испустила нечеловеческий вопль и рухнула без сознания. Среди завсегдатаев бегов, собравшихся у газетных витрин, пробежала волна ужаса. На мостовой замерли автомобили. И не в силах отвести ужаснувшихся глаз от невероятного зрелища, все головы поднялись к небу. Вдоль фасада здания Национального общества парижских издательств летело вниз что-то вроде крупной птицы, переворачивавшейся вокруг себя и, будто умирающий зверь, жалобно кричавшей. Руки и ноги, как сломанные, то разлетались в разные стороны, то сплетались. Отвратительный звук ударившегося о тротуар тела нарушил внезапно возникшую тишину.
Нечто хрупкое, сиреневое и зеленое, из-за своей легкости задержавшееся в полете и отнесенное ветром в сторону от вертикальной линии падения человека, услужливо приземлилось у самых моих ног. Я подобрал искусственный ирис, сунул в карман и подошел к потрясенной кучке зевак вокруг окровавленной марионетки. Менее впечатлительный обыватель с повадками врача рассек толпу, наклонился над телом и перевернул его. У смерти было угловатое лицо под белокурыми волосами. При грубом соприкосновении с асфальтом кривой нос выпрямился.
Господин Марселлен, для дам просто Виктор. Еще один труп для Нестора!
Глава тринадцатая
Упавший цветок
Я догнал Элен, потерявшуюся еще при первой суматохе, у монументального подъезда здания. Ее лицо было мертвенно бледно, губы нервно подрагивали.
– Эти люди... эти люди... – потрясенно повторяла она.
– Дорогая, давай поднимемся наверх. Тебе будет полезно выпить.
Я увлек ее к лифту, в то время как на улице полицейские оповещали о своем прибытии мощным приближением свистков и сирен.
С риском повторить проделанный Виктором Марселленом путь они целой массой наклонились над балюстрадой, глядя с террасы вниз, на улицу. В плотном окружении Марк Кове только что не проводил пресс-конференцию. Черты его лица были искажены.
– Ну и что? – спросил я. – Это и был ваш сюрприз?
– Черт возьми! – выкрикнул он. – Я же вам ясно сказал, что он сноб!
– Да, пожалуй!
– Варвар! Он даже не оставил Роже времени сделать снимки...
Он показал на стоявшего рядом фоторепортера с болтающимся в руках, ненужным, как накладной воротничок на курице, 'роллейфлексом'.
– У него еще есть время спуститься и сделать снимок, – сказал я. – Марселлен больше двигаться не будет...
– Не об этом остолопе речь...
– Эй, Кове! – крикнул кто-то с порога бара. – Шефу тебя срочно требует.
– Боже мой! – дернулся мой приятель. – После подобной переделки он способен снять с полосы мою статью...
Спортивным шагом помчался он к своей начальственной обезьяне. В ожидании его возвращения я провел Элен к стойке и сам подал ей напиток покрепче. Стоявшая за стойкой между двумя букетами цветов буфетчица стала почти невменяемой. Публика была возбуждена до крайности. Бородатая жердь высказала предположение, что Марселлен покончил с собой. Любовные переживания. Он застал его романтически мечтательно склонившимся над цветком меж пальцев. Клинический симптом. Буфетчица смогла, заикаясь, вставить, что эти цветы он сам сделал и подарил ей... В эту минуту из лифта, будто джинны из бутылки, вышло четверо полицейских, что существенно превышало его предельную нагрузку. Двое в мундирах, двое в штатском. Они начали с проверки документов у всех присутствовавших, приказали никому не уходить и вышли осмотреть террасу. По возвращении самый пожилой из инспекторов обратился ко мне. Ему внушало доверие то, что я частный детектив, приятель комиссара Фару. На этот раз ему не повезло. Я не мог быть ничем ему полезен. И понятно, почему. Он занялся другими почтенными клиентами. Самую исчерпывающую информацию ему сообщила хныкающая и заикающаяся буфетчица.
– Уже больше месяца, как я не видела господина Виктора, – сказала она. – Он выглядел взвинченным и в какой-то момент вышел на террасу. Затем прибыли господин Кове с дружками, и все они собрались здесь. На террасе никого не оставалось. Конечно, кроме господина Виктора. Пока я подавала, еще двое мужчин прошли на террасу. Ох! Долго они там не оставались. Они почти сразу же оттуда вихрем выскочили. 'Сматываемся, – сказали они. – Какой-то дурачок акробат выпрыгнул на улицу!' И они мигом убрались.
Пока инспектор уточнял кое-какие подробности, Элен оттянула меня в сторону.
– Этих людей я видела, – прошептала она. – Видела, как они выходил. Они нырнули в машину. Трое или четверо держались вокруг одного. Из них я признала двоих. Двоих с улицы Монторгей.
