Элен заметила:
– Хоть какой-то результат.
По пустынным и темным улицам той части квартала, где с наступлением темноты жизнь замирает, мы направлялись к дому Левиберга. Может, его и не было у себя, может, он больше никогда и не будет у себя, но попытаться следовало.
– Да, – ответил я. – Подведем итоги. Сообщник Перонне Паолици делает снимок, который компрометирует прежде всего Левиберга. Ведь для того, чтобы не оставалось сомнений о личности второго персонажа, Перонне нарочно подставляет под объектив свое ухо столь индивидуальных очертаний. Напрашивается вывод: снимок был сделан по поручению самого Перонне, чтобы потом шантажировать Левиберга.
– Итак, Левиберг и Перонне знали друг друга?
– Очевидно, но Левиберг не подозревал об истинном лице Перонне.
– Вы думаете?
– Продолжим. Когда Перонне захотел вернуть негатив, неудача. У Паолици, определенно решившего использовать снимок в собственных целях, его больше не было. Он доверил его Марселлену, которого немного знал и смог оценить одно несомненное его преимущество – он не был среди признанных дружков корсиканца. Паолици избивают до смерти, но он так и продолжает молчать. Если бы он проболтался, Марселлену не пришлось бы ждать сегодняшнего дня, чтобы попасть в переплет. Данте хочет отомстить за своего братца. В тот день, когда, как ему известно, Перонне должен посетить бистро на улице Сен-Дени, чтобы окунуться в атмосферу, к которой все эти отбросы так чувствительны, он организует карательную экспедицию. Результат: еще четыре трупа.
– Итого пять.
– Вы прекрасно считаете. Проходят недели. Ученик мастера-шантажиста, 'негр' у Леменье, Марселлен решает пожать плоды трудов Паолици.
– Он или Леменье?
– Он один. Леменье не участвует в операции, что не помешает ему потерять в ней свое брюхо. Но к этому вернемся позднее. Марселлен предлагает сделку нашему другу господину Мэро, из 'Фосфатов' и других грязных мест. Мэро его выпроваживает. Тогда тот напирает на самого Левиберга. Вероятно, он ему написал, потребовав в письме опубликовать объявление, если тот согласен, причем сам диктует тому его текст, в который заставляет включить слова 'благие вести', надеясь, что тот благодаря этому поймет, насколько серьезно дело, ибо репутация издателя газеты 'Благовещение' в этой области уже сложилась. Повторяю вам, этот Марселлен был жалким пройдохой, действующим с изяществом отбивного молота и всегда готовым изобретать ходы, которые потом щелкали его самого по кривому носу. Хорошо. Полный решимости растянуть свое торжество на несколько дней, он выжидает.
– Ну этого вы точно не знаете.
– Я пришел к этому умозаключению. Он не отвечает сразу же на объявление. На назначенное мною свидание подгребает выставленный со службы фараон, многоопытный Доливе, которому было бы лучше не слишком утруждать свои мозги.
– Очевидно, присланный Левибергом?
– Оставьте Левиберга в покое. Но на свидании нет очкарика, объявленного заранее. Доливе представляет отчет о провале своей миссии другому очкарику.
– Кому же?
– Перонне.
– Но это бессмысленно!
– Очень просто! Увидите. Вернемся к Доливе. Он приятель, даже сообщник Перонне. А упомянутый Перонне очень хотел бы шантажировать Левиберга, но не хочет допустить, чтобы этим занимался кто-то другой. И ему совсем не по душе таинственное свидание, на которое никто не приходит. И ему столь же не по душе, что я появляюсь в притоне. Мы еще к этому вернемся. Хорошо. Они должны были сообща обсудить обстановку, и тогда-то у отчисленного полицейского... Конечно, это лишь предположение, но, думаю, Элен, что все происходило именно так... отчисленного полицейского посещает гениальная мысль...
– А я-то считала, что это исключительно ваш удел.
– Где вы научились так разговаривать? Что за выражения! У этого остолопа возникла именно та мысль, что пришла мне в голову несколько позже. Вот почему я и называю ее гениальной. Он замечает связь между словами 'благие вести' и Леменье. И они мчатся к Леменье. Драка...
– Шестой и седьмой покойники.
– Да. Леменье и Доливе, через малый промежуток времени. Перонне и его парни ничего не находят у Леменье, потому что шантажист к данному конкретному делу совершенно не причастен. И они даже не подозревают о существовании Марселлена. С другой стороны, Перонне обеспокоен моим появлением на улице Луны и настойчивостью, с которой я добивался у Марион встречи на стороне.
– Значит, вас он знает?
– Да, знает. На улице Монторгей он устраивает мне ловушку, в которую я попадаю, надо честно признаться отчасти по собственной вине. Восьмой покойник.
– Шеф, не желаю вам зла, но все-таки... мне это кажется слишком уж запутанным. Ведь было бы много легче вас просто уничтожить. И с концами.
– Легче, но слишком грубо. Моя смерть лишь навредила бы ему. Но выставить меня сексуальным маньяком, который принимает наркотики и отравляет ими других, изобразить убийцей, вот это здорово. И тем же ударом устранить временно из обращения, тоже здорово.
– А дальше что?
– Он оставляет меня в покое, вероятно потому? что у него нет времени заняться моей особой
