скорее даже с грустью в голосе.
Я зевнул. Сонный юнец из Зимнего Цирка не заражал меня, просто вернувшись ночью домой, я испытал непреодолимое желание напиться в одиночку, а теперь переносил последствия.
– Какую историю?
– Морис Баду, молодой человек, обнаруживший тело Кабироля. Вы читаете газеты?
– Из них-то я и узнал, что он тоже скончался. Причем в любопытном месте. Но я не понимаю...
– Вы проявляли к нему интерес.
– Я не понимаю... – повторил я. Комиссар похлопал по бювару:
– Отвечайте. Вы им интересовались?
– Ну ладно! Да. Как вы узнали?
– От его отца. Похоже, некто по имени Нестор Бурма, частный детектив, несколько раз звонил ему по поводу сына. Причем не далее, как вчера.
Я улыбнулся:
– Вы не сможете обвинить меня в том, что я скрываюсь.
– Я вас ни в чем не обвиняю. Почему вы им интересовались?
– Так, интуиция.
– Не нравится мне ваша интуиция. Старик говорит, вы вроде бы хотели использовать что-то, в чем был замешан его сын.
– Это была так, неопределенная идея. Хотя не совсем. Я искал источник доходов.
– Шантаж, а?
– Нет, Мои намерения были честными. Я просто подумал: если Морис Баду, бывавший у Кабироля, отнюдь не отличавшегося святостью, оказался замешан в темную историю, может быть, отец не откажется поручить мне выяснить это и избавить сына от больших неприятностей. Не более того.
– Что навело вас на мысль, будто Баду состоял в сговоре с Кабиролем?
– Мне показалось странным, что сын промышленника прибегает к услугам ростовщика.
– Идиотизм. Можно быть сыном промышленника и нищим как босяк. Баду конфликтовал с отцом.
– Я не подозревал этого, читая газеты. И хотя идея, может, была идиотской, но дальнейшее показало, что не вполне.
Фару вздохнул:
– Рассказывайте.
– Выдав себя за журналиста и поговорив с Баду, я убедился, что не будучи богатым, он все же не настолько нуждался в деньгах, чтобы заложить, к примеру, часы. Последующий телефонный разговор с его отцом утвердил меня в этом мнении. Пенсион, понимаете? Старик сообщил мне еще одну вещь: сын его ни на что не годный шалопай. Он повторял это словно бы с удовольствием, но я почувствовал, что он страдает, и что в случае необходимости не откажет сыну в помощи. Я имею в виду, если Морис Баду встрянет в какую-нибудь заварушку. А меня только это и интересовало.
– Доигрались.
– Ну ладно. Я тоже нуждался и, в конце-то концов, только и хотел остановить его скольжение по наклонной плоскости, если оно имело место. Как он воспринял?
– Кто воспринял?
– Баду-отец смерть сына?
– Сокрушен.
– Значит, я не ошибся. Конечно, сейчас это не имеет значения.
– Да, не особенно. Продолжайте.
– Шалопай! Я подумал, что парень, возможно, хочет переубедить отца любым способом. Короче, на всякий случай я направил Заваттера по его следам.
Я выдержал паузу.
– Ну и?
– Так я узнал, что он посещает Национальный архив.
Новая пауза.
– Ну и? – повторил Фару.
– Это не преступление. Но, во время моего визита к Баду я обратил внимание на кучу бумаг на столе, среди них было много старинных... ну, насколько я мог судить по виду... и я подумал...
Вновь пауза.
– Прошу, не валяйте дурака, – не выдержал комиссар. – Что вы подумали?
– Что он их наверняка спер из архива.
Фару широко раскрыл глаза.
