– Что я должен сделать за сто франков?
– Сказать, где квартира одного жильца. Я нигде не вижу его имени. Морис Баду. Это тип, обнаруживший покойника. Кабироля, если тебе такой знаком.
– Я читаю газеты.
– Мне хотелось бы с ним поговорить, я журналист.
– Из какой газеты?
– 'Крепю'.
Он скорчил пренебрежительную мину:
– Я читаю 'Суар'... Но, в конечном счете, за сто франков я готов забыть о политических убеждениях.
– Тем более, – рассмеялся я, вручая ему обещанные деньги, – что президент административного совета 'Крепю' и 'Суар' – одно и то же лицо. Он хорошо понимает свою выгоду и имеет двойную клиентуру.
– – Вот черт! Это правда? – заинтересовался парнишка.
– Чистая.
– Каждый день что-нибудь новенькое узнаешь.
– Ну а теперь не могу ли узнать, где найти того типа?
– Под крышей, в бывшей комнате горничной. Идите вот по этой лестнице.
– Он один живет там наверху?
– Вполне вероятно, что иногда приводит подружку. Я об этом ничего не знаю.
– Я имел в виду... родители...
– Нет, родителей нет. Я читал в газете, что он сын известного промышленника. Но не ручаюсь.
– Может, семейные отношения не очень? Парень пожал плечами:
– А вы видели семьи, где они 'очень'?.. Ладно, мне надо работать. Спасибо за сто франков. – Он отошел.
Да, на некоторых навозных кучах они рано созревают...
* * *
Под крышей я легко нашел жилище Мориса Баду. На каждой из дверей, выходивших в коридор, на уровне глаз виднелась визитная карточка или бумажка с именем. Одна была лишена опознавательных знаков. Этого явно не хватало для маскировки, но ясно указывало на нее, как на искомую. Я постучал и подождал.
Никто не поспешил мне открыть. Кто-нибудь другой даже поклялся бы, что за ней никого нет. Но тишина была такого сорта, какой не обманет столь опытное ухо, как мое. Я еще постучал, и мужской голос спросил:
– Кто там?
– Господин Баду?
Мне не ответили, а открыли дверь, не настаивая на дальнейших разъяснениях, и маленький худенький силуэт вырисовался в проеме.
Я потратился на такси, отдал сотню франков и прошел пешком пять этажей просто так. Морис Баду оказался не тем молодым человеком, которого я преследовал накануне под дождем. Я это понял не только из-за очков на носу, но общий вид, манера держаться и рост очень отличались от данных человека, звонившего по телефону, как я представлял его себе. Тот наверняка был высокий. Во всяком случае, выше стоявшего передо мной... Я скрыл свое недовольство. Судя по всему, студент прогуливал лекции.
– Ну и? – бросил он довольно агрессивно.
– Можно войти?
Мы оба оказались любителями отвечать вопросом на вопрос. Разговор рисковал затянуться.
Я мог бы и уйти, ведь он не оправдал моих ожиданий, но в его глазах за толстыми стеклами я заметил странные искорки, заставившие меня остаться. Правда, эти искорки вполне сочетались с наивными мерами предосторожности, какие он предпринял, так и не доведя их до конца, но возможно все это не имело значения. И все же...
– Войти? – проворчал он. – Зачем?
– Я журналист.
– Я так и подумал. Я все уже рассказал, старина, но входите. Всем надо зарабатывать свой кусок хлеба...
Я вошел в чистенькую строгую комнату, с паркетом, покрытым посекшейся циновкой. Над кроватью в рамках под стеклом висели не портреты хорошеньких девушек, как я ожидал, а довольно-таки художественные фотографии руин. Библиотека состояла из книг весьма неприступного вида, на кровати валялась папка с бумагами. На некрашеном столе лежали газеты, одежда висела на спинке стула. На каминной полке по соседству с будильником и несколькими безделушками женщина средних лет улыбалась из рамки такой же колючей улыбкой, как булавка, которую ей наверняка вонзили в задницу, чтобы вызвать такую гримасу. Она была очень похожа на очкарика. Тот закрыл за собой дверь и продолжал:
– ...и потом, мне хотелось бы узнать одну вещь.
