– Да, пожалуй... речь идет об этом. Правда, прежде чем эта стерва...
Я резко прерываю его рассказ о пережитых воспоминаниях.
– Ладно. Очень хорошо. Что вы об этом думаете?
– Что им там, в Шанхае, везет.
– И это все?
– Ну да. А что я еще могу вам сказать?
– Я не знаю. Вы могли знать это место.
Он встряхивает головой, своей большой головой с красным лицом.
– Нет, старина. Я никогда не бывал в тех краях. Я знаю Южную Америку, но совсем не знаю Китай.
Я забираю мою розовую карточку и прячу в свой бумажник. Марсель нахмуривает брови, потом бросает на меня несколько странный взгляд.
– А знаете, это может стоить немало бабок!
– Эта рекламка?
– А почему нет? Вы знаете Ги Флорана?
– Нет. Кто это?
– Один тип, который пишет. Он не писатель, но тип, который пишет. Он очень известен в блатном мире. В других кругах – не знаю, а вот среди блатных – да. Он написал две или три книжицы о проституции, о публичных домах и т. п. По этим вопросам он знает больше, чем я.
– Осмелюсь сказать, что вы тоже кое-что знаете, месье Марсель. Итак, вы полагаете, что этот Ги Флоран купит у меня эту карточку?
– Почему бы и нет? Если, само собой разумеется, ее еще нет в его коллекции, знаете, у него потрясающая коллекция. Фотографии, рекламные открытки, специальное белье, одним словом, всякая всячина!
– Да, безусловно. А этот Ги Флоран – один из ваших приятелей?
– Один из клиентов.
Марсель глянул на стенные часы:
– Скоро явится на аперитив. Он живет рядом, на улице Фонтен, и приходит каждый день. Меня удивит, если сегодня он нас надует.
Не надул. Он появляется в десять минут первого.
Это сморщенный человечек лет шестидесяти, ростом от горшка два вершка, с тростью, усиками в виде зубной щетки и в пенсне. Вид неудавшегося портрета кисти Тулуз-Лотрека. Просто потеха, до чего же этот тип, который выдает себя за историка блатного мира (об этом он мне скажет немного позже), похож на завсегдатая борделей и в то же время на уличного пижона.
Марсель, бывший хозяин притона, знакомит нас:
– Господин Нестор Бурма.
– Господин Ги Флоран.
Мы обмениваемся рукопожатиями и берем в руки стаканы, я перевожу разговор на специальность литератора и вытаскиваю все ту же розовую рекламную карточку.
– Может, это вас заинтересует, – говорит Марсель, который рассчитывает на какие-то комиссионные.
– Конечно, нет, – ворчит Ги Флоран. – На кой черт мне это нужно? Это плохо напечатано, текст дрянной, все неоригинально. К тому же оригинал, то есть карточки такого типа, которые распространялись в Шанхае в тридцатых годах, есть у меня дома в нескольких экземплярах.
– А-а, – говорю я. – Так это относится к тридцатым годам?
– Да.
– Так это заведение больше не существует?
– Нет.
– А вам оно знакомо?
– По слухам. Моей ноги никогда там не было. Это далековато.
– Это было заведение какого типа?
– Очень шикарное. Очень посещаемое.
– Нечто вроде Шабане? – спрашивает Марсель.
– Лучше, старина.
– Вот те на, черт побери!
– Да...
Ги Флоран постукивает пальцами по розовой рекламке. Он нацеливается на меня стеклами своего пенсне:
