– Это воплощенная добродетель, выше всех похвал. Вы были правы: он попросту повел себя как глупец. Но тут произошло еще одно событие. Некая история, которую мне рассказали в Монруж. Какая-то машина, ехавшая во время воздушной тревоги с выключенными фарами, сбила у Белого дома человека. Когда его обнаружили, он был уже мертв; может быть, в результате столкновения с автомобилем, а может, это покажет вскрытие, и по другой причине: в его животе найдены две пули. Поскольку место, именуемое Белым домом, недалеко от Вокзальной улицы, я съездил в Кошен взглянуть на тело. Оно принадлежало некоему Гюставу Бонне, жителю Лиона. Занятно, не правда ли? Что-то мне не понравилась его физиономия. Могу я попросить вас… гм… Она мне ни о чем не говорит… Может быть, вы окажетесь счастливее…
– Поклянитесь, что это не предлог, чтобы удалить меня, пока вы будете допрашивать девушку.
Он с негодованием отверг мое предположение.
– В таком случае еду в госпиталь. Напишите записку, чтобы я смог воспользоваться вашей колымагой.
Возвратившись из Кошена, я застал Фару за дружеской беседой с Дорсьером.
– Ну как? – нетерпеливо спросил он, даже не дав мне снять шляпу.
– Видел жмурика. Рожа и в самом деле мерзкая.
– Вам не доводилось с ним встречаться?
– Нет,– солгал я.
Глава VIII
Исчезновение слуги
Лежа на белой кровати в сияющей чистотой палате, с убранными под чепчик густыми волосами, бледная как простыня, Элен Парри едва дышала.
Почувствовав, что я прикоснулся к ее руке, она медленно открыла прекрасные грустные глаза и удивленно взглянула на меня. Из арсенала своих интонаций я выбрал ту, которую считал наиболее вкрадчивой.
– Добрый вечер, мадемуазель Парри,– произнес я.– Тяжкие обязанности вынуждают нас докучать вам, но не в нашей власти откладывать допрос. Речь идет о том, чтобы отомстить за вас. И за Боба. Ведь вы знаете его, не правда ли? Было бы странно, если бы вдруг оказалось, что он ничего не рассказывал вам обо мне, его патроне, Несторе Бюрма.
Она прикрыла глаза в знак согласия.
– Вы были на вокзале,– тихо сказала она.
– Да. Так же, как и вы. Зачем вы достали револьвер?
– Что это еще за история? – всполошился Фару.– Вы мне ничего не…
– Помолчите, Флоримон. Это дитя не может уделить нам много времени. Зачем вы достали револьвер?
– Инстинктивно. Я ждала Боба. Он знал, что я возвращаюсь, и в телеграмме просил подождать его на перроне. Он приготовил для меня сюрприз. Я услышала, как кто-то окликнул его по имени. Это были вы. Он побежал и… О Боже!…
Дорсьер буквально подпрыгнул. Руки его дрожали. Ноздри трепетали. Он склонился над пациенткой.
– Она в таком состоянии, что не вынесет допроса,– выговорил он со странной решимостью.
Я прекрасно отдавал себе в этом отчет, но у меня оставалось еще два вопроса. С остальными можно было и повременить.
– Последнее усилие, мадемуазель Парри. Вы ведь не отрицаете, что вас зовут Элен Парри и что вы дочь Жоржа Парри?
– Нет, не отрицаю.
– Превосходно. Вы не несете никакой ответственности за противоправные действия вашего отца. А теперь слушайте меня внимательно и постарайтесь ответить с той же искренностью. Вы видели, кто стрелял в Боба?
– Да.
– Сегодняшний ночной гость в доме на Вокзальной улице?
– Да.
– Вы с ним знакомы?
– Да.
– Имя! – глупо заорал Фару, бросаясь к девушке, словно хотел ее проглотить.
– Полегче,– вмешался доктор, хватая его за руку.
Впрочем, совет запоздал. Элен Парри прошептала:
«Его зовут…» – и лишилась чувств.
– На сегодня все,– сказал я.– Можно идти спать. Тем более, что я выяснил все, что хотел.
Инспектор исподлобья взглянул на меня.
– С вами не соскучишься,– произнес он.
Несколько часов спустя, после глубоких размышлений, я обрел наконец сон, который был нарушен телефонным звонком.
– Алло, месье Бюрма? – раздался напевный голос.
– У телефона.
– Здравствуйте, дорогой друг. Это Жюльен Монбризон.
– Какой приятный сюрприз! Решили стать парижанином?
– Всего на несколько дней. Получил наконец-то этот проклятый Ausweis[24]. Мы не могли бы встретиться?
– Трудно сказать. Работы по горло.
– Вот черт,– разочарованно произнес он.– А я хотел поручить вам одно дело.
– Какое?
– Мой слуга, приехавший со мною в Париж, исчез.
– И вы хотите, чтобы я его разыскал?
– Да.
– Не изводитесь из-за такой чепухи. Если вдруг выяснится, что он развлекается с какой-нибудь блондинкой или брюнеткой, вряд ли им понравится наша назойливость.
– Мне не до шуток. Это славный малый и…
– Ладно. У меня звенит в ушах от трубки. Приезжайте ко мне, расскажете поподробнее. Я организую хорошую выпивку.
В ожидании приезда адвоката я позвонил Фару, чтобы испросить разрешение еще раз взглянуть на одинокий дом в Шатийоне. И получил его.
– Мы провели обыск на улице Деламбра,– сообщил он затем,– и нашли подтверждение родственных отношений. Множество писем и открыток (ну не горы, конечно) за подписью: «Твой отец», отправленных из Ла-Ферте-Комбетт и Шато-дю-Луар. Фамилия отправителя Ж. Пеке.
– Итак, родство доказано? А в отношении подложного паспорта советую не усматривать бог весть какую сложную махинацию в том, что он найден у дочери нашего гангстера. Вы уже и сами поняли, что она не одобряла отцовской… деятельности. И сочла за лучшее отмежеваться от оскорбительных замечаний в свой адрес, которые неизбежно были бы спровоцированы ее законной фамилией, в случае если бы она ее сохранила. Что еще?
– Новая странность, без них, видно, не обойтись в делах, имеющих к вам отношение. С 14-го числа, то есть со дня своего приезда в Париж, эта девушка не ночует дома и спит только днем. Что бы это значило?
– Вот вы у нее и спросите. Когда думаете возобновить допрос?
– Скоро.
