быстрыми шагами не двинуться к этой великой человеческой мечте вместо проклятия и стремления уйти от нее и даже всякое ее появление пресекать, и даже как пресекать — через голодную смерть.
Такова система борьбы с ленью, и эта же система употребляет все усилия прийти к ней. Конечно<, верно>, что достижение всякого блаженства должно быть обставлено разными предосторожностями, иначе блаженство может стать гибелью, и в данный момент происходит то же с ленью, она — мечта, и она — гибель, и если бы все человечество захотело использовать «лень», то оно <было бы> обречено гибели, ибо еще ничего не может двигаться само собою, еще его производство требует его рук, еще оно не включено в природоестество движения. Правда, многие люди достигли этого состояния наполовину — капиталист, обеспеченный знаками лени, получал ее только в освобождении его мускулов от труда и удовлетворялся созерцанием и изменением своего мира производства через повеление мысли, но и последнее тоже не было совершаемо беспечно. Перед каждым изменением мысли стоял страх — не потеряю ли последнего<?>
Итак, система капитализма несовершенна. Социализм бескапиталистической системы ближе стоит к цели, но самое близкое — это система совершенстводелания, включения проводов вечной силы в движение всего существующего человеческого производства как самопроизводства. Опасность лени велика, ибо она является силою, могущей превратить все в небытие, т. е. человека победит небытие, против чего он борется своим бытием, т. е. производством, так что небытие есть угроза лишения всех благ, и в том числе и лени, поэтому мыслитель человечества мобилизует все силы людей и животных на борьбус небытием, утверждая свое бытие, а бытие ему нужно для того, чтобы достигнуть блаженства лени. Таковое блаженство или лень <как идея> всегда появляется в одном человеке, который носит в себе мысль благоустройства человека; обыкновенно все благоустройство человека бывает в его новой системе производства харчевого и духовно-культурных состояний.
Конечно, сам мыслитель, может быть, в то же время, когда творит новое благо для человека, думает о системе благополучия и не подозревает, что думает именно о лени и что вся его благосистема и выражает путь, приближающий к лени. Зачастую этот мыслитель блага человеческого несет систему новой жизни, омывает ее кровью народа, принося ад на земли. Но так рождается вечная новая мысль, и я не знаю, будет ли когда-либо встречен мыслитель народом как новый идеедатель, увидит ли народ в лице его себя же или свое блаженство, или же он всегда будет бросать в него камни <и>, не веря в <воочию> видимую свою мечту, станет убивать ее. Такой мыслитель, однако, никогда не остается <не бывает> один, и потому только ни одно государственное правительство не может его убить как нарушителя и преступника, стремящегося изменить строй, установленный предыдущей истиной.
Каждая истина несет <в себе мысль о необходимости труда>, и <смысл ее —> труд как средство достижения лени; это не ясно ни народу, ни государству, и потому устроившаяся одна истина стремится уничтожить новую. Но последнюю трудно изловить, ибо трудно поймать каплю воды в море. Если бы все море было бы новою идеей или народ сразу обнаружил идею, ее легче было бы обнаружить и истребить, но, так как идея всегда есть капля, ее трудно и невозможно изловить. Вся история говорит за это чудное явление, но почему-то никогда государственные правители не принимают это к сведению, а всегда собираются победить новую истину и каждый раз проваливаются. <По>то<му> же происходит и борьба с ленью, с величайшим образом человечества, с его истиной представления. Вся философия труда заключается в освобождении лени но все думают, что труд служит для какого<-то> друго<го> блаженства.
Итак, может быть, впервые имя лени, или «матери пороков», мною выводится на площадь человечества, на ту самую площадь, на которой ее заклеймили позором. И может быть, впервые я коснулся чела ее мудрости, или мудрости человечества в ней, и снимаю клеймо. Пусть прочтут на челе ее, что она — начало всему труду, без нее не было труда. Она была в самом начале и через проклятие трудом должна восстановить свой новый рай. Ленью перепуганы народы и преследуемы те, кто приемлет ее, и все происходит потому, что никто не понял ее как истину, заклеймив «матерью пороков», когда она — мать жизни. Социализм несет освобождение в бессознательном, клеймя <ее>, не зная того, что лень породила его. И этот сын в безумии клеймит ее как мать пороков, но это еще не тот сын, который снимет <клеймо>, и потому я этой небольшой запискою хочу снять с <ее> чела клеймо позора и сделать ее не матерью пороков, а Матерью Совершенства.
К. Малевич
1921.15 ф<евраля>.
Витебск
Уновис («Два года назад зародилось небольшое ядро…»)*
Печатается по рукописи, принадлежащей руке Н. О. Коган (2 л., 3 страницы — второй лист с оборотом — писчей бумаги большого формата; черные чернила, правка карандашом). Архив ФХЧ. На первом листе в левом верхнем углу пометка Н. О. Коган: «Копия». Коган копировала статью Малевича, который затем авторизовал рукопись, внеся в нее свои карандашные исправления и дополнения. Строка-заголовок «Да здравствует Новый» зачеркнута, рядом с ней название статьи «Уновис». В левом нижнем углу страницы карандашом проставлена цифра 47 — количество строк на листе. На втором листе внизу — цифровые подсчеты количества букв, на обороте второго листа, после окончания всей статьи проставлен окончательный итог подсчетов, «всего 3843 буквы». Эти пометки дают знать, что данная статья предназначалась для публикации; предположительно Нина Коган пыталась опубликовать ее в каком-либо столичном органе во время своих визитов в Москву весной и летом 1921 года. Авторское название дополнено составителем первыми словами статьи, взятыми в круглые скобки. Датируется 1921 годом. Публикуется впервые.
(14) В 1921 году представители производственного искусства, будущие конструктивисты, объявили «смерть искусства»; объявление «смерти художника-живописца», провозглашенное Малевичем и членами Уновиса, имело в виду иное — не уничтожение «чистого» искусства в угоду «производственному», а возведение художника в ранг «идеедателей», концептуальных творцов новой жизни.
(15) Три последних слова вписаны Малевичем над зачеркнутыми словами «капиталистического труда».
Записка о границах реальности*
Печатается по рукописи (2 л. плотной бумаги небольшого формата, согнутые пополам, образовали восьмистраничную узкую «тетрадку»; зеленые чернила). Архив ФХЧ. Рукопись с минимальной правкой занимает 6 страниц; 7-я страница пустая, на 8-й черными чернилами наверху листа сделана запись-заметка о содержании будущей лекции: «3-я часть записки будет продол<жением> разгов<ора> о свете, о Супрема<тизме>, Кубизм<е>, о линии цветного движения через цент<ры>». Рукопись представляет собой текст лекции, прочитанной Малевичем в Витебске членам Уновиса. Как явствует из содержания, данная лекция входила в лекционный цикл. В Государственном архиве Витебской области сохранилось заявление Малевича, поданное в апреле 1921 года в дирекцию Витебского Художественно- практического института, где он просил произвести оплату «за прочитанные мною лекции на тему „Теория и история живописи“ в марте месяце 1921 года 16 лекций по 3 часа каждая (считая час 40 минут)» (цит. по изд.: Шатских А. Витебск: Жизнь искусства. 1917–1922. М.: Языки русской культуры, 2001. С. 128). Название дано составителем по содержанию. Датируется 1921 годом. Публикуется впервые.
Супрематизм как уновисское доказательство*
Печатается по фотокопии рукописи с незначительной правкой (4 л. писчей бумаги длинного узкого формата, чернила). Частный архив. Название авторское, написано наверху первого листа. Нумерация авторская, арабскими цифрами слева вверху листов, начиная со второго. Текст представляет собой развернутый отклик на тему дискуссии «Анализ понятий конструкции и композиции и момент их разграничения», развернутой в Институте художественной культуры в Москве с января по апрель 1921 года (см.: Хан-Магомедов СО. Инхук и ранний конструктивизм. М.: Architechtura, 1994). По материалам этой
