беспощадности существами человеку хорошо было бы обладать такой же способностью к трансформации.
Впрочем, эта мысль так и осталась бы неосуществимым пожеланием, если бы я… совсем недавно не вернулся из экспедиции на Гвендлану.
Люди, участвовавшие в экспедиции, были, как ты сам понимаешь, прекрасно защищены от воздействия здешних условий — странно переменная сила тяготения нивелировалась индивидуальными антигравами и гравитационными установками исследовательских центров, практически весь спектр действовавших на поверхности планеты излучений перехватывался или отражался куполами град- комплексов или броней скафандров, и, конечно, никому из нас и в голову не пришло бы разгуливать по планете без надлежащей защиты. А вот воздействие местных условий на образцы земной растительности и некоторые виды фауны Земли изучалось нашей экспедицией весьма тщательно. Я сам проводил целый ряд такого рода опытов.
Именно я, ничего не объясняя, посоветовал своему другу ознакомиться с отчетами нашей экспедиции, после этого он, известный астробиолог, загорелся идеей создать — нет, не создать!.. — найти возможность для людей превратиться в HOMOSUPER!
Видишь ли, механизм наследственности, выработанный у земных организмов, очень… стабилен. При нормальных, земных условиях наследственные изменения генотипа, или по-другому — мутации, происходят крайне редко, каждый ген изменяется один раз на сто тысяч поколений, причем большинство этих мутаций практически не влияют на жизнедеятельность и внешний вид организма. Конечно, радиоактивное и ультрафиолетовое излучение, различные мутагены повышают темп возникновения мутаций, но крайне незначительно и, что самое главное, неуправляемо. Так вот, земные растения и отдельные виды животных, помещенные в условия Гвендланы, изменялись самым удивительным образом! Причем не потомство второго, третьего и более дальних поколений, а сами подвергнутые обработке организмы!
У Жени Орлова появилась теория, что невероятно странные геофизические условия Гвендланы каким-то образом расшатывают генотип земных организмов, таким образом влияют на регуляторные гены, что те заставляют перестраиваться гены структурные, а это, в свою очередь, приводит к перестройке белков в клетках. В результате возникают новые типы клеток, в организме появляются новые функции, новые органы, и все это не в наследственном аппарате, а в самом подвергшемся воздействию организме! Орлов решил, что генотип человека также можно расшатать и заставить человеческий организм перестраиваться в зависимости от… сиюминутной необходимости. Он, базируясь на материалах, полученных нашей экспедицией, весьма тщательно обосновал свою идею и подготовил соответствующие предложения в Высший Совет Содружества.
Наш авторитет был в то время необычайно высок — еще бы, ученые, которые смогли расшифровать послание из космоса и предупредить о надвигающейся катастрофе, да и само предложение было чрезвычайно необычным и в то же время очень привлекательным — наделить человека новыми, весьма необычными, просто фантастическими качествами. Короче, мы получили полную поддержку Совета. Конечно, было решено принять и другие меры подготовки к отражению агрессии, но нашему проекту определили приоритетное значение.
Все другие научные исследования на Гвендлане свернули, планету закрыли для посещений, как это говорилось в давние времена — «засекретили». Построили в дополнение к двум имевшимся исследовательским центрам еще четыре, оснастили их современнейшим оборудованием и пригласили добровольцев для участия в эксперименте… В нашем эксперименте!..
Седой гигант снова замолчал, и снова его невидящий взгляд уперся в черную стену пещеры. Однако на этот раз молчание длилось недолго. С тяжелым вздохом старик проговорил
— Если бы мы знали, что затеваем?! Если бы знали, что с ними станется, те тридцать тысяч молодых ребят, которые добровольно полетели на Гвендлану готовиться к защите Земли?!!
И вдруг взгляд старика уперся в затемненное забрало шлема вихровского скафандра, и он чуть насмешливо спросил:
— Вот ты, молодой человек, если бы сейчас сказали, что для спасения твоей родной планеты тебе необходимо принять участие в очень опасном эксперименте, возможно даже, смертельно опасном, ты бы согласился?!
— Конечно!.. — немедленно ответил Игорь.
Выражение лица старика не изменилось, и только огромные глаза, чуть прикрытые густыми бровями, слегка затуманились.
— Да, так было всегда… — будто бы про себя проговорил он, — лучшие всегда уходили первыми!..
Он снова посмотрел на Игоря и продолжил свой рассказ:
— Тогда ты понимаешь, что в добровольцах у нас недостатка не было… мы все тогда очень торопились, потому что не знали, сколько времени нам отпустит наш неведомый, но страшный враг. Именно поэтому мы отказались от нормального экспериментального процесса, а сразу привезли сюда тридцать тысяч человек.
В град-комплексах исследовательских центров разместились около двадцати восьми тысяч, а остальные, самые отважные… или самые безрассудные поселились прямо под чудной кроной местной растительности. Вот на них и обрушился первый удар…
Орлов оказался прав, геофизические параметры планеты в самом деле очень быстро расшатывали человеческий генотип, но оказалось, что эти параметры в разных частях планеты слишком различны. Настолько различны, что в одном месте люди практически не изменялись и жили вполне комфортно, причем их организм довольно быстро вырабатывал необходимые качества, для того чтобы выдерживать и перекат, и жесткое комбинированное излучение, а в другом месте, не слишком-то и удаленном от первого, люди очень быстро вымирали, перед этим… изменившись до полной неузнаваемости… буквально перестав быть людьми!
Большинство наших переселенцев были биологами и медиками, но разобраться в том, что с ними происходило, они, конечно, не могли. Мы с Орловым и приглашенные им специалисты-генетики мотались по всей планете, пытаясь свести происходящие с людьми изменения хоть к какой-то системе, но нам это удавалось с огромным трудом. А кроме того, нам приходилось наблюдать и за своим собственным состоянием, за изменениями своего организма, а эти изменения были порой весьма неожиданными, болезненными и, как правило, совершенно необъяснимыми. Лаборатории исследовательских центров нам не слишком помогали, потому что позволяли всего лишь констатировать изменения, происшедшие в генной структуре, определить перестройку хромосомных наборов, да и это мы делали с опозданием — едва разобравшись с одним изменением, мы уже имели сообщения о нескольких совершенно других.
Отто Капп глубоко вздохнул и, немного помолчав, продолжил:
— Первые двадцать лет нашего пребывания на Гвендлане были сплошным адом. За это время мы… потеряли около двенадцати тысяч человек, в половине выживших произошли такие изменения, что их уже вряд ли можно было назвать людьми, хотя и все остальные ушли довольно далеко от нормального человеческого облика, человеческого… существа. Чтобы ты понял, насколько все это было… страшно, я расскажу тебе, как умирал мой друг Женя Орлов…
Произошло это через шесть стандартных лет и два месяца после нашей высадки на Гвендлане. Я находился в град-комплексе «F», когда мне сообщили, что меня срочно вызывает к себе Орлов. Бросив все дела, я помчался к нему в исследовательский центр «D». Прибыв, я сразу же направился в биологический исследовательский корпус, поскольку именно там у Орлова была, можно сказать, штаб-квартира. У входа в корпус меня встретила Галочка Свиридова, ближайший помощник Жени, и по ее виду я сразу понял, что случилось что-то очень нехорошее. Хотя, как оказалось, она еще сама толком ничего не знала, просто уже пятый день Орлов не выходил к своим сотрудникам. Галя проводила меня в маленькую лабораторию, которую Женя обычно занимал один и куда редко кто допускался. Постучав в дверь, она дождалась странного, совсем не похожего на орловский голос рыка с той стороны и испуганно кивнула мне: «Входите!..» — а сама немедленно повернулась и ушла.
Я толкнул дверь, и та оказалась незапертой. Я вошел.
В лаборатории никого не было. Два больших стола, обычно безукоризненно чистых, были заставлены какими-то приборами и полуразобранными биохимическими установками. И на столах, и на полу в полном
