разговора:
– А что вы хотели мне показать?..
Кокошко поднял на Старика непонимающий взгляд, и тот кивком указал на аппарат, установленный врачом на столе.
Врач посмотрел на небольшой аппарат так, словно впервые увидел его, а затем вяло махнул рукой:
– Теперь это не имеет значения...
Нуль-навигатор поднялся из кресла и прошелся от стола до входной двери и обратно. Когда он заговорил, в его голосе звучали привычные стальные нотки:
– Я попрошу вас, Виталий Сергеевич, сделать еще ряд подобных анализов. У себя, у... у любого члена экипажа или бойца Звездного десанта. Чем больше будет выборка, тем лучше, и постарайтесь, чтобы люди, подвергаемые этим анализам, располагались в разных частях корабля. Но главное... – тут командир сделал многозначительную паузу, – ...главное, чтобы никакой огласки о характере ваших исследований не было! Даю вам на это... скажем, два-три месяца. Результаты доложите мне, а там мы уже будем решать, что нам делать дальше!
Кокошко тоже поднялся со своего места и слушал командира стоя. Видимо, знакомый тон нуль- навигатора несколько привел его в себя, потому что в ответ он четко произнес:
– Понял!.. – после чего быстро двинулся к выходу из кабинета.
– Да, Виталий Сергеевич, – остановил его командир линкора. – Прежде чем приступать к этой работе, как следует отдохните!
К себе первый ассистент главного врача возвращался оглушенный. Он шел по пустым коридорам линкора, мимо закрытых дверей служебных и жилых помещений и не видел пути. В его голове звенели два слова, так спокойно сказанных командиром: «И вы...» Неужели и он... неужели и в нем, в его организме, тоже засел этот... сбой... эта бомба замедленного действия, которая взорвется неизвестно когда, но взорвется обязательно! И что тогда останется делать ему – человеку, Виталию Сергеевичу Кокошко, врачу, тому, кто, как никто другой, представлял себе, какие могут произойти изменения с его телом?
Он непроизвольно провел ладонями по своей груди и вдруг остановился. Его поразила новая мысль! Он вдруг вспомнил, с каким поистине нечеловеческим самообладанием встретил его известие о нарушениях в своем генотипе Старик! Словно он уже знал все, что сказал ему врач, знал и... смирился?.. Нет, не смирился! Принял как неизбежное!..
Он снова зашагал по коридору, и тут же еще одна мысль пришла на смену этой невозможной догадке – ведь именно сам Старик настоял на проверке своего генетического материала. Да и были ли у него на самом деле те боли, которые якобы заставили его обратиться к главному диагносту, не были ли они просто предлогом для того, чтобы подвести базу под необходимость генетического анализа? Но тогда... А что, собственно говоря, «тогда»? Что?
Он остановился и, подняв голову, убедился, что стоит у входа в медицинский отсек. Толкнув дверь, он перешагнул порог и оглядел приемный покой. Большая светлая комната была просторна и пуста, а ему вдруг показалось, что в ней толпятся десятки... людей?.. Нет – десятки живых существ, вернее, еще живущих существ, давно потерявших человеческий облик и не знающих, во что трансформируются их тела, во что превращается их разум, в какую форму переливает их еще длящееся бытие, неслышно подкравшаяся мутация!
«Нет! – Он тряхнул головой. – Командир прав, прежде чем начинать работу, надо отдохнуть, иначе я сорвусь и по кораблю поползут слухи... догадки...»
Еще раз оглядев приемный покой, Кокошко вышел и, стараясь ни о чем не думать, направился к своей каюте. Он вполне мог бы остаться в кабинете медотсека, там было все для отдыха, но ему просто необходимо было уединиться. Остаться совершенно одному. Ему надо было отрешиться от... самого себя, чтобы продолжить работу. Теперь он очень хорошо понимал, насколько эта работа может быть страшна!
Через восемнадцать часов непрерывной работы главный привод «Одиссея» отключился. Скорость линкора составляла 0,6 с, а это значило, что до своей цели – голубого гиганта О6 – кораблю надо было лететь около ста сорока часов. Пространство вокруг корабля было удивительно чистым, свободным и от пыли, и от обломков мертвого вещества, так что вахты проходили спокойно. Обстановка в Главном центре управления тоже вроде бы пришла в норму – никто не вспоминал о страстях, кипевших здесь во время старта из системы Кастора. Начиная с четвертой вахты на дежурство вышел и флаг-навигатор Эдельман. Он был привычно ровен, немногословен, точен в приказах и действиях. Игорь Вихров также продолжал дежурить с первой вахтой, и командир корабля дал понять, что он не собирается переводить молодого навигатора-три в другую вахту.
Лежавшая прямо по курсу корабля крупная голубоватая звезда постепенно набирала яркость, а затем стала заметно прибавлять в объеме.
На пятые сутки полета снова включился главный привод линкора, только теперь он не разгонял корабль, а тормозил его. Причем торможение было гораздо более жестким, нежели разгон, – перегрузки в отдельные моменты доходили до 18 g, что было на пределе мощности индивидуальных противоперегрузочных ячеек. Через сто тридцать восемь часов после старта «Одиссей» вышел на орбиту вокруг голубого гиганта.
В это время в Главном центре управления дежурила вторая вахта. До конца дежурства оставалось около двух часов, когда в личных апартаментах командира корабля раздался вызов Главного центра управления. Старик включил компьютерный блок, и на экране монитора появилось невозмутимое лицо второго ассистента нуль-навигатора Свена Юриксена.
– Командир, у нас неприятности... – проговорил швед, скосив глаза вниз, на клавиатуру своей панели управления, по которой быстро бегали его пальцы. – Генератор защитного магнитного поля линкора работает с серьезной перегрузкой и едва справляется с солнечным ветром. Если на звезде произойдет выброс, наше магнитное поле будет смято. Команду на изменение параметров орбиты Главный компьютер не принимает. Я... я не знаю, что в такой ситуации надо делать!..
– Я сейчас поднимусь!.. – бросил Старик, выключая компьютерный блок.
Спустя пару минут он уже входил в Главный центр управления.
Заняв свое место за навигаторской консолью, нуль-навигатор активировал командирскую панель и быстро набрал первый запрос Главному компьютеру корабля.
Ответ не замедлил появиться на экране монитора:
«Звезда класса О6, голубой гигант – температура поверхности средняя, не ниже 17 000 градусов, температура ядра около 20 миллионов градусов, светимость средняя – 126 000 (в сравнении с Солнцем), излучаемая мощность – 37 х 10 в тридцать второй степени, солнечный ветер – 8000 (в сравнении с Солнцем). Орбита „Одиссея“ практически круговая, среднее расстояние до звезды 468,3 миллиона километров».
Почти не задумываясь, Старик задал следующий вопрос:
«Каково в соответствии с программой „Звездный лабиринт“ время нахождения „Одиссея“ на орбите данной звезды?»
Главный компьютер корабля немного помедлил, а затем мерцавшая на экране надпись исчезла, а вместо нее немедленно появилась другая:
«Время нахождения корабля на орбите О6 регламентируется процессами, происходящими на звезде, и зависит от наступления ожидаемого события. Срок наступления ожидаемого события ориентировочно не превышает трех часов по корабельному времени. Продолжение следования по заданному маршруту шесть и три десятых минуты с момента наступления ожидаемого события».
И снова командир корабля дал запрос, практически не обдумывая его:
«Доложите суть ожидаемого события».
На этот раз ответ появился на экране мгновенно:
«Информация закрыта по нулевому уровню доступа».
«Опять этот нулевой уровень доступа!» – с раздражением подумал нуль-навигатор, однако внешне он оставался совершенно спокойным. Его пальцы снова забегали по клавиатуре, и на экране появился новый вопрос:
«Действия „Одиссея“ в случае, если ожидаемое событие не произойдет в намеченный срок? При ответе
