много значат.
– Вот именно, – добавила Даша, – ведь надо же знать, почему одни вещи дороги нам, а другие – так себе.
– Ладно, сдаюсь. Так что там произошло с твоей бабушкой в пятнадцать лет?
Светлана Петровна с укором взглянула на сына, который, изображая внимательного слушателя, облокотился на плечо дивана и вдумчиво нахмурил брови. Девочки рассмеялись.
– Даша, рассказывай, нам всем интересно, – перестав гримасничать сказал Сережа.
– Она писала что-то о поездке в Прибалтику, во время которой на вокзале к ней подошла женщина, та самая цыганка. Бабушка одна покупала конфеты. Цыганка сказала ей: «Поклянись, что никому не расскажешь обо мне». Потом сняла с себя все украшения и отдала их бабушке. А та испугалась, но все-таки взяла, потому что полюбила эту цыганку, и пока ее не было, часто вспоминала легенды, которые она ей рассказывала. И, указав на эти самые сережки, она посмотрела прямо в глаза и со слезами сказала: «Да не носить тебе их в платье черном». И снова исчезла, но уже навсегда.
– Загадочная история. А твоя бабушка больше не упоминала о ней в своем дневнике? – спросила увлеченная рассказом Таня.
– Да. Она вела дневник до глубокой старости, и в последней, незаконченной, тетради есть день, где она написала, что сдержала клятву.
– Но мы ведь знаем теперь эту тайну... Может быть, там еще зашифровано место, где спрятаны какие- нибудь несметные богатства, и мы отправимся на поиски старинного клада, – фантазировал Сережа.
Светлана Петровна, смотревшая через увеличительное стекло на дедушкины часы, которые во время войны он зарыл в землю около одного, давно уже спиленного дерева, решила наконец раскрыть им свой замысел. Листая тетрадь с коричневой обложкой, она спросила:
– Дашенька, чьи это стихи?
– Эти... стихи... А, стихи бабушкиной подруги. Она бала актрисой цирка. Бабушка писала, что эта женщина была странной, – солгала Даша. Ей не хотелось говорить, что этот дневник принадлежал ей, и, вообще, ей не нравилось, как Сережа подшучивал над ней. Она чувствовала, что на него ее увлечение старинными вещами не произвело особого впечатления, и он по-прежнему уделяет большее внимание Тане.
– Недавно ко мне в магазин зашла Нина Кирилловна. Она сообщила мне, что через три дня у вас состоится литературный вечер. Мы много говорили, и я ей предложила устроить его в магазине, но это еще не все, – она обратилась к Даше. – Ты хорошо придумала насчет музея. Помнишь тот письменный стол в углу? Там мы сделаем что-то вроде небольшой сцены, и, поставив маленький спектакль, таким образом проведем ваш вечер поэзии. Как вам эта идея?
Сережа знал, его мама бывает настолько оригинальна в своих затеях, что отказаться от ее выдумок бывает очень сложно. Поэтому он даже не пытался корректировать ее безупречный план, уверенный, что и всем одноклассникам он понравится.
На прощанье Светлана Петровна попросила Дашу оставить ей все, что она принесла, и та согласилась, совершенно забыв про главную свою ценность – дневник.
Позже втроем они шли по вечерней заснеженной улице, сначала молча, потом обсуждая погоду. Казалось, ничего не происходило, и каждый думал о своем. Неожиданно Таня сказала:
– Я знаю теперь, что может быть таким горячим, что не подступиться. Сережа удивленно посмотрел на нее и с каким-то тихим ожиданием радостно произнес:
– Мне кажется, я тоже знаю.
– Вы о чем? – вмешалась в разговор Даша.
– Это загадка такая, – пояснила Таня.
– И что вы ее не могли отгадать? – смеясь сказала она. И Сережа воскликнул:
– Ха! Она не не так уж проста!
– Что ж, давайте все втроем скажем свои догадки. Может быть, они совпадут, и тогда загадка будет разрешена, – философски предложила Таня.
– Кто первый? – весело спросил Сережа.
– Ты, конечно, – вместе сказали девочки, переглянувшись между собой.
– Хорошо. Это – любящее сердце.
– По-моему, – улыбаясь начала Таня, – это слезы.
Даша взяла в руки снег и, слепив крепкий комочек, открыла им свою мысль:
– Сердце может сгореть, слезы могут высохнуть, а вот если долго прикасаться ко льду, то можно так сильно обжечься, что уже потом не подступишься. Поэтому я думаю, что отгадка – лед.
Они вновь замолчали, но на этот раз молчание никто не решился нарушить. Возможно потому, что и так многое друг другу сказали.
Проводили до подъезда Таню, которая, попрощавшись до завтра, шепнула Даше: «Извини за вчерашнее». И теперь Даша, оставшись наконец-то наедине с Сережей, могла выяснить, почему он так прохладно к ней относится и, вообще, было очень холодно. Она вся дрожала и, дуя в озябшие ладони, сетовала на то, что забыла дома перчатки. Разумеется, он дал ей свои, но разве это было каким-то особенным знаком внимания? Впервые она не знала, о чем говорить, а Сережа не решался спросить, за что извинилась перед ней Таня.
До дома Даши оставалось еще пятнадцать минут ходьбы, и надо было как-то преодолеть разделяющую их пропасть. Магазин, где работал Стас был еще открыт. Сережа заметил, как она смотрела на витрину, когда они проходили мимо, и пригласить ее в кафе.
– Спасибо. Я совсем замерзла.
– Совсем-совсем? – шутил Сережа.
Они сели за столик, и к ним тут же, изображая кичливого официанта, с блокнотом и ручкой подошел Стас. Даше стало смешно, когда Сережа спокойно стал заказывать горячий чай, гамбургер и шоколад, а Стас с той же физиономией английского дворецкого отвечал, что ничего из заказанного нет в наличии.
– Как это ничего нет? – спрашивал он.
– Только что съели последний гамбургер и выпили весь чай, – серьезно отвечал Стас. Даша еле сдерживала нарастающую волну дикого смеха.
– Тогда... – начал было заказывать что-то другое Сережа, но она так звонко рассмеялась, что Стас, глядя на недоумевающего Сергея, снял свою маску официанта.
– Ладно, парень, у нас самообслуживание, но ради девушки... Что там? Гамбургер, чай, шоколад.
– Вы с ним знакомы? – равнодушно спросил Сережа, когда Стас пошел выполнять заказ.
– Да, он мой друг, – понемногу успокаиваясь сказала она.
– Кажется, ты мне отомстила за сегодняшний вечер.
– Почему же?
– Может потому, что я посмеялся над историей о твоей бабушке.
– Про кошачий глаз? Я нисколечки не обиделась, но ты ведь все равно не веришь, что это на самом деле было так.
– Да, не верю.
Стас прервал их разговор. Разложив на столе еду, он сел рядом с Дашей и, обняв ее одной рукой, почти нагловато обратился к Сереже:
– Ничего, если я немного посижу с вами? Клиентов пока нет.
– Пожалуйста, а то и мы скоро уйдем, и ты совсем заскучаешь, – острил Сергей. Даша заметила, что Стас как-то странно себя ведет.
– Я смотрю, ты парень шустрый, – язвительно оценил он.
– Стас, там, по-моему, к тебе пришли, – сказала Даша, внимательно наблюдавшая за людьми, подошедшими к стойке бара.
– Увидимся, – сухо произнес Стас. Помахав рукой своим друзьям, Даша снова заговорила с Сергеем:
– Ты, наверное, расстроился... Скажи, почему ты выбрал «любящее сердце»?
– Каждому свое. Пословица такая. Ведь и ты зачем-то выбрала лед.
Они оба посмотрели в окно. Поздний вечер вступал в свои права, и им уже надо было отправляться по
