– Вы запираете детей? А как же они в туалет ходят?
– Ничего, попросятся. – Славка умудрялся курить даже в то время, как жена делала ему перевязку. – Ты пойми, у нас смежные комнаты, мы тут спим. А если они что-то увидят?
Лариса только вздохнула:
– Что они увидят-то… Как будто это часто бывает!
– Ларка, давай не при посторонних!
Сколько раз Таня видела их вместе, столько они и ссорились. Это были не те темпераментные скандалы, которые закатывали Ксения с Алешей. Здесь людей соединяло нечто более крепкое, чем любовь, глубокая, глухая, какая-то ненасытная неприязнь друг к другу. Таня удивлялась, глядя на них: если так жить, то зачем держаться друг за друга? А они держались. Хлопотали, занимали денег, чтобы как-то сохранять и поддерживать свою странную семью.
Наконец Лариса закончила перевязку и устало опустилась на диван. У нее было измученное, изжелта- бледное лицо, синеватые тени под глазами.
Нервная, истощенная, остроносая, сейчас она выглядела как живой труп. Славка, пожалуй, даже лучше смотрелся. Лариса забинтовала ему полголовы, и на виду остался только один глаз. Этим глазом он подмигнул Тане:
– Не расстраивайся. На мне быстро заживет.
– Ты останешься у нас ночевать? – замороченно спросила у нее Лариса. – Я постелю тебе с детьми, там есть кресло-кровать.
– Лучше я поеду домой.
Таня не понимала, ради чего ее позвали. В первый момент, увидев Славку в крови, она об этом не задумывалась. Но теперь, когда повязка была наложена, дети уснули и Лариса собиралась стелить постели, это снова сделалось непонятным.
Славка встал:
– Татка, пойдем на кухню, на пару слов.
Они вышли. За ними плотно закрылась дверь в комнату, и тут же послышались громкие всхлипывания. Таня замерла, испуганно взглянула на деверя. Тот молча втащил ее в кухню и тоже прикрыл дверь.
– Не обращай внимания, – почти грубо сказал он. – Наплачется и уснет.
– Это не из-за меня… – робко начала Таня, но он ее оборвал:
– Не воображай, что она ревнует. Она меня ненавидит, вот и все.
Он выбрал наименее расшатанную табуретку и усадил гостью. Сам уселся на скрипучий, древний венский стул, неровно выкрашенный голубой краской. Что-то подобное Таня видела в далеком детстве, у дедушки на даче. Да и весь уклад жизни в этой семье был какой-то дачный, очень непостоянный. Казалось, сменится время года и они, как перелетные птицы, подхватят барахлишко и перелетят в другое место, более теплое.
– Славка, так тебя ударили ножом? – Таня задала самый главный вопрос, который ее мучил. – Кто?
– Какой-то тип. – Славка достал сигареты и открыл форточку. – Да я его толком и не разглядел.
– Аварии не было вообще? Что ты сказал Ларисе?
– Сказал, что на дороге было столкновение и в меня попал осколок стекла.
– Думаешь, она поверила?
Он только отмахнулся:
– Да мне все равно, поверила или нет. Это уже не важно. Завтра она увидит целую машину, закатит сцену… – Он вдруг осекся и добавил уже тише:
– Или уже не закатит. Черт ее знает.
– Зачем же ты просил, чтобы я приехала? – прямо спросила Таня. – При чем тут Стас? Ты сказал, что тебя хотели убить… Как его?
Славка кивнул и тут же схватился за повязку:
– О, крыша едет… Тань, ты что-то выдумываешь.
Ситуация похожая – я чуть за рулем концов не отдал. Может, Ларке что-то померещилось, не знаю.
Она тебе так сказала?
И Славка рассказал наконец, как все произошло.
Он ездил на другой конец Москвы по делу, думал все закончить часам к шести, но задержался до восьми – пришлось кого-то подождать. Отправился домой, когда уже начало темнеть. Проезжая мимо магазина, работавшего до десяти вечера. Славка решил остановиться и купить чего-нибудь детям.
– На заднем сиденье так и лежит торт, – жалобно сказал он.
Сделав покупку, он вышел и сел в машину. Он устал за день и решил передохнуть, выкурить сигарету и послушать последние новости. Включил радио, настроился на «Серебряный дождь»…
– Окно с моей стороны было открыто, – рассказывал он, глядя на Таню незабинтованным глазом. – Я вообще-то заметил, что подходит человек, но особого внимания не обратил. И вдруг прямо перед лицом что-то мелькнуло, и я только чувствую – по шее теплое бежит. Боль уже потом началась, да и не сильная…
Прижал носовой платок, высунулся – никого. Да и от неожиданности, знаешь… Как-то все нелепо, растерялся…
Таня молчала. Она ждала продолжения, но Славка тоже молчал. Наконец она не вытерпела:
– Это все? И ты в таком виде поехал домой?
– Я уже почти доехал, магазин-то рядом, – как-то виновато ответил он. – Прилепил ко лбу носовой платок и поехал. Там пара поворотов всего до дома.
– Постой… Я все равно не понимаю! Почему ты милицию не вызвал? Почему от «скорой» отказался?!
И чего они от тебя хотели?!
– Я откуда знаю? – огрызнулся Славка. – А милицию и вовсе незачем звать… И без «скорой» обойдусь. Это все мои проблемы.
– Так, может, ты боишься чего-то? Ты милиции боишься? Зачем Лариса меня в глазок рассматривала? Она ведь тоже боялась! Боялась, что я не одна к вам пришла. Вы даже меня боитесь?
Он раздраженно дернул плечом и не ответил. Они сидели молча, и оба старались не глядеть друг на друга. В комнате, за стеной, тоже как будто все стихло.
Может, Лариса еще и плакала, но уже выбилась из сил. Наконец Таня сделала движение, чтобы встать.
Славка поднял голову:
– Зря ты торопишься.
– А что я тут забыла? – Она отодвинула табуретку и встала. – Я тебе не верю.
– Почему не веришь? Тебе этого мало? – Он указал на повязку.
– Да о чем ты? – Таня не выдержала и повысила голос. – Что тебя кто-то ножом полоснул, очень даже верю, не сомневаюсь. Но про все остальное ты наврал!
Зачем к тебе в окошко полезли с ножом? И ничего не взяли! И магнитолу даже не взяли?
– И магнитолу не взяли, ты права, – как-то убито ответил он.
– Так чего ради? Почему твоя жена говорит, что Стаса убивали так же? Что, к нему в окно машины кто- то влез с ножом? – И Таня выпалила то, что давно вертелось у нее на языке:
– А ей-то откуда знать?!
– Ей? – Славка всполошился и тоже встал. – Она не знает!
– А ты?! Ты, стало быть, знаешь? С чего она эти слова сказала? Как он умер? Как? Сегодня закрыли дело, за неимением улик решили, что все-таки это несчастный случай!
И Таня не выдержала. Отшвырнув табуретку, она отвернулась к стене и зарыдала. Она плакала так, что сама себя оглушила. Смутно ей слышалось, что Славка поднимает табуретку и ставит ее на место, что в раковине коротко прошумела вода. Потом его рука коснулась ее плеча.
– Не надо. Татка, тише. Дети опять проснутся.
Она повернула к нему мокрое от слез лицо, увидела стакан с водой.
– Сам пей! – пробормотала она, борясь с трясущимися, непослушными губами. – Вы все, вы все что-то
