тянул, они сами мне все рассказали. А кто их мог припугнуть? Бандиты? Витя, ты одно скажи – сам-то в это веришь? Он мог быть свидетелем убийства?
Виталий долго и вдумчиво давил в пепельнице окурок. Потом сказал, что вообще-то он сейчас по уши в деле Гурзо. Дело достаточно сложное, и, признаться, особых перспектив он не видит. И Таня ужасно его путает, когда приплетает сюда своего мужа и своих знакомых. Конечно, он понимает, что ей хочется полной ясности. Ему тоже хочется. А также хочется получить премию и не вылететь с работы при сокращении штатов. Но за Каримова ему работать неохота. Он за это зарплату не получает.
Таня всплеснула руками:
– – Ну а кто же тебя заставляет? Зачем ты тогда ко мне ходишь? Вызвал бы меня к Макарову, я бы официально опознала эти фотографии. Но ты ведь сам приходишь, сам звонишь и сам узнавал о моем деле у Каримова. Не понимаю… Или тебе денег надо?
Эта идея ей понравилась. Тем более, что она заметила: Виталий в ответ на ее слова удивился, но как будто удивился приятно.
– Вить, а в самом деле, – осторожно сказала! она. – Раз уж Каримов закрыл дело, так, может, ты имеешь право… Так сказать, в частном порядке…
Я бы заплатила.
– Ну ты даешь. – Он только головой покачал. – Я таких упрямых еще не встречал. Что тебе покоя-то не дает? Говорил сто раз – поменяй замки и живи спокойно!
– Да что ты пристал со своими замками! – Таня вскочила. – Мне не замки нужны, а правда.
Правда!
– Какая тебе еще правда? Хочешь, чтобы я подтвердил, что убийства серийные? Ты же меня как раз на эту мысль наводишь.
– Ты ведь и сам так думал… – Таня окончательно растерялась. Она видела, что у Виталия совсем исчез интерес к ее делу. Но ведь еще вчера он вытягивал из нее все подробности…
Виталий неожиданно ударил ладонью по столу:
– Сам думал, сам! И до сих пор так думаю. И ни черта не понимаю! Их всех убили без видимых мотивов, ты понимаешь? Гурзо не ограбили. Твоего мужа тоже. Порылся я в деле твоего приятеля, Валеры. Чистое самоубийство, и никто им больше не занимается. Из квартиры ничего не пропало. Никаких общих дел, никакого совместного бизнеса у них не было. Единственное, что их связывало, – это знакомство. По всем меркам получается, что и убийца – их знакомый. Иначе вообще концов не найдешь.
У меня ум за разум зашел, понимаешь ты это? Меня Макаров на смех поднял, когда я ему эту версию высказал. У нас два чистых, явных убийства – брат и сестра Гурзо. Твой муж и этот несчастный Валера всем до лампочки. Наивное ты создание! Правды хочешь!
Таня поймала его руку и прошептала:
– Если ты этим не займешься, я найму частного детектива.
– Тьфу! – Виталий вырвал у нее руку. – Нанимай на здоровье. Потратишь кучу бабок, а пока они раскочегарятся – и тебя убьют. Ты видишь, что убийца за месяц успел замочить четырех человек?
А вчера и на твоего деверя напал! Я тебе сто раз говорил, чтобы ты поменяла замки и сидела тихо! Ты поняла меня – тихо!
Таня отвернулась к окну. Все в ней дрожало, хотелось расплакаться. На нее наорали, как на девчонку. Да она и сама чувствовала себя девчонкой – глупой, наивной, беспомощной.
– Хватит ломаться. – Виталий, судя по голосу, все еще не остыл. – Дай мне координаты этой Агнессы.
Она молча принесла записную книжку и показала ему адрес и телефон Саши.
– Это ее сожитель? – осведомился Виталий.
Таня кивнула. И как будто этого простого движения было достаточно, она наконец расплакалась. Виталий ее не утешал, да она и не ждала этого. Ушла в комнату, села на постель и закрыла лицо ладонями.
Однако успокоилась она очень быстро. Таня поймала себя на том, что уже не знает, почему плачет. А плакать просто так, от дурного настроения, ей всегда казалось глупым.
– Ты еще не ушел? – крикнула она, вытирая слезы полой пижамной куртки.
– Да нет пока… Хорошо бы чаю! – донесся из кухни спокойный голос.
И она рассмеялась – тоже без всякой причины.
***
В спальне горел ночник. Он бросал на потолок светлый круг, рассеченный теневым крестом. Этот круг покачивался, крест медленно поворачивался – девушка вращала абажур, скорчившись на краю постели. В комнате было холодно, но она ничего не накинула на голые плечи, даже простыни. Ее обесцвеченные волосы в свете ночника приобрели зеленоватый оттенок, лицо казалось еще смуглее. Парень глядел на нее, опершись на локоть. Потом откинулся на подушку и укрылся до подбородка.
– Ложись, – тихо сказал он. – Погаси свет.
– Спи, спи, – механически откликнулась девушка.
Она продолжала вращать абажур, пристально, хоть и без всякого выражения глядя на него. Парень раздраженно заметил:
– Завтра у тебя поезд, опоздаешь на вокзал!
– Ты не дашь опоздать, – быстро ответила она. – Спи, Саша, прошу тебя. Не могу тебя слышать.
Он отвернулся, но не уснул. Долго лежал с открытыми глазами, слушая монотонный тихий звук – это вращался абажур. Потом свет погас, и в комнате стало темно. Скрипнула кровать – это Агна улеглась, натянула одеяло. Она сразу замерла, будто уснула, и даже дышала ровно, как спящая. Но Саша знал, что она не спит. Ей никогда не удавалось уснуть сразу. Агна жаловалась на расстроенные нервы даже тогда, когда в личной жизни у них все обстояло благополучно.
– Ты спишь? – еле слышно спросил он.
Она не ответила. В полдень следующего дня она должна была сесть на поезд и уехать. По его расчетам – уехать навсегда. Это решение она приняла сама, к его огромному облегчению. Будто гора с плеч свалилась! Не пришлось ни объяснять, ни уговаривать. Она все поняла сама. Он беспокойно заворочался, ему стало жарко. Его тревожило ровное, неестественно спокойное дыхание Агны. Он снова приподнялся, повернулся к ней:
– Ты же не спишь. Мне на самом деле жаль, что так вышло, Агна.
Она не сделала ни одного лишнего вздоха. Уже встревоженный, Саша перегнулся через нее и включил ночник. Агна открыла глаза:
– Ну, чего тебе еще? У меня, слава Богу, последняя ночь в этом проклятом городе. Дай поспать.
И сама погасила свет. Саша больше не пытался с ней заговорить. Да и о чем говорить? Он не появлялся дома почти трое суток. Сегодня утром заехал сюда, чтобы переодеться во все свежее. И ясно понял – так жить нельзя. Агна настолько ему опротивела, что он даже согласился бы жениться на ней, прописать у себя… Только затем, чтобы сразу же развестись и никогда ее больше не видеть. Она упростила ему задачу. Едва он заговорил о расставании, она сразу воскликнула:
– Наконец-то! Ты все-таки указываешь мне на дверь?
И сразу засуетилась. Это была истерика, но какая-то необычная. Без слез, без воплей, без драки. Агна быстро и сноровисто собрала свои вещи, причем умудрилась ничего не забыть и не перепутать. За пять лет совместной жизни у них образовалась внушительная куча барахла, но Агна точно помнила, кем, когда и что было куплено. Потом она принялась изучать расписание поездов. Потом считать свои наличные деньги.
Собственно, своих денег у нее давно не было, она жила за счет сожителя. Саша, улучив подходящий момент, подсунул ей несколько купюр:
– Агна, это тебе на билеты и еще на что-нибудь…
Прости.
Последнее слово он выдавил с трудом. Ему было неловко перед нею, да и не думал он так грубо все оборвать. В эту минуту ему показалось, что она зарыдает. Но Агна выдержала все с поразительным самообладанием. Ему даже показалось, что она сама наслаждается происходящим. Бросив собранные сумки в угол, она оделась и отправилась покупать билет.
Вернулась очень быстро, часа через полтора. Саша все это время бродил по квартире, веря и не веря
