– Нет, милая, – со спокойным торжеством ответил он. – Это не Денис.
И подсунул ей другой листок. Это тоже была ксерокопия, и, как Таня уже поняла, ксерокопия паспорта. Там значилось, что паспорт выдан Фахрутдинову Геннадию Раулевичу.
– Он назвался чужим именем? – прошептала она. – Но тем более, как ты это нашел?
– Значит, опознала? – осведомился он и тут же отнял у нее ксерокопии. – Прекрасно. Взгляни еще и на это.
Виталий предъявил ей еще одну ксерокопию. Но на этот раз она была сделана с паспорта женщины, которую звали Пашкова Наталья Семеновна. С фотографии, которая вышла очень плохо, на Таню глядела Наталья. Таня только и нашла в себе силы кивнуть. Голос ее оставил.
– Ее ты тоже узнала? – осведомился Виталий. – Прекрасно.
– Но как ты…
– Вот так!
Он показал ей еще один лист. Там значилось только одно: «Дети: Фахрутдинов Геннадий Раулевич. 4 декабря 1979 года».
Он искренне наслаждался ее изумлением. А Таня и правда смотрела на него как на высшее существо.
Она забыла все свое возмущение, всю свою злость.
От него пахло водкой – ничего не поделаешь. И он опустошал ее холодильник, и лез в постель, и хамил, если был не в духе, и засадил в кутузку Агну, и не спас ее, когда пришел убийца… Но Виталий нашел его. Виталий хотя бы его нашел.
– Ее имя, адрес и телефон были у твоего друга Саши, – пояснил Виталий, аккуратно укладывая листы в прозрачную оранжевую папочку. – Почему-то у него в записной книжке все было записано полностью, вплоть до отчества. Обычно так не делается, верно? Особенно когда речь идет о любовнице. Думаю, она не давала ему этих сведений.
Наверняка он заглядывал в ее паспорт. Это и понятно – привел в дом женщину с улицы, решил поосторожничать.
Виталий коротко рассказал, что навел справки в том УВД, которое хранило данные о Наталье Пашковой. Она была прописана по этому адресу. После некоторых усилий Виталий получил ксерокопию ее паспорта, которая хранилась в УВД. Просмотрев все записи до последней буквы, он обратил внимание на два пункта. Первое – Наталья давным-давно была разведена с мужем, Фахрутдиновым Раулем. От этого брака у нее имелся девятнадцатилетний сын Геннадий.
– Я задумался насчет его возраста. Подумал, мог ли он быть брюнетом? С такой фамилией – попадание пятьдесят процентов. Наталья-то блондинка. Тогда я наудачу попросил и его ксерокопию, – почти весело рассказывал Виталий. – Он тоже там прописан, в однокомнатной халупе. Когда я увидел снимок, то чуть не закукарекал. Ну, ты ведь тоже видишь, кто это такой?
– И теперь ты его арестуешь? – Таня вскочила с диванчика. – Теперь-то все кончено?
– Не торопись, Танечка. Боюсь, что все только начинается, – сказал Виталий.
Он больше не веселился, и голос прозвучал устало. Таня наконец увидела, какие тени у него под глазами. Впервые ей пришло в голову, что она вытащила человека из постели среди ночи. И он приехал по первому зову – даже не спросив, что случилось. Ему было достаточно того, что она его позвала. «А ведь на работу ему, как всегда, спозаранку. – Таня почувствовала настоящие угрызения совести. – Это он имеет право устраивать сцены, а не я! Кто я ему такая? Родственница, любовница? Никто. Просто свидетель и возможная жертва!»
– Ложись и спи. – Она встала и взбила подушку. – Я посижу с ребятами. Да, постой! Ты можешь показать Ксении снимок Натальи?
– Зачем это? – поинтересовался Виталий, с трудом подавляя зевоту.
Он уже принялся расшнуровывать ботинки. Тани он совсем не стеснялся. И вообще вел себя так, будто пришел домой после тяжелой ночной смены.
– Мне интересно, опознает она ее или нет? Я думаю, что они виделись.
Виталий сказал, что разрешает это сделать. Но без каких бы то ни было объяснений. И только из его рук.
– Или та самая женщина, или очень на нее похожа! – авторитетно заявила Ксения, внимательно изучив снимок. – Я так и думала, что ее найдут.
Глава 18
Все эти дни Саша редко бывал дома. Он уезжал рано утром, наспех перекусив. Потом обедал в городе, выкроив время между срочными делами, и возвращался, когда было уже темно. Чем занималась в это время его любовница, Саша не знал. Не знали об этом и его соседи, которые стали очень внимательно следить за ним, с той самой ночи, когда весь дом пропах гарью, а на закуску появилась милиция. Сашина квартира приобрела нехорошую репутацию. Когда он проходил мимо женщин, сидевших на лавочке у подъезда, то слышал пугливые обрывки фраз: «Притон… Подожгли… Без прописки прожила пять лет…»
Саша не оборачивался и шел прямо к своей машине, хотя раньше всегда здоровался. Звеня ключами, отключая сигнализацию, он чувствовал, как его сверлят взглядами. Это было неприятно. Он выезжал со двора на слишком большой скорости и один раз слегка помял крыло машины о железную оградку газона. Это прибавило ненужных расходов и убавило оптимизма. Вообще, Саша должен был себе признаться, что многое пошло наперекосяк. И виноват в этом был не кризис. Как ни странно, но идея с поставками подержанной мебели из Германии осуществлялась без сучка без задоринки. Первая партия должна была прибыть на склад уже во второй половине ноября.
Да, дело было не в деньгах. И не в мебели. И не в пятне, прожженном на полу, – Саша давно уже купил кусок подходящего коврового покрытия и самолично ликвидировал все последствия пожара. Дело было в каком-то душевном неуюте.
«Неужели я хочу, чтобы Агна вернулась?» – спрашивал он себя. Трое суток уже прошли, и он с замиранием сердца ждал, что девушка явится к нему за вещами. Сумки так и стояли в углу комнаты. Никто к ним не прикоснулся. «Да нет, – возражал он себе. – Если она придет, я выставлю ей вещи на лестницу и, пожалуй, дам денег на дорогу. И закончим на этом!»
Дело было не в Агне. Совесть Сашу не мучила. Он считал, что сполна расплатился с этой стервой за то, что она пыталась его убить. «Уж ее-то жизни ничего не грозило. Ее там даже кормили, – говорил он себе и чувствовал, что против воли улыбается. Эта улыбка пугала его. – Конечно, девчонку жалко, но она сама виновата. Не будет такой дурой! Так в чем же дело?»
Он не понимал.
Саша стал хуже спать. Иногда среди ночи он вдруг открывал глаза, чувствовал, что лежит в холодном поту, и никак не мог согреться. Ему снились кошмары, которые он тут же забывал. Он даже не мог пожаловаться Наталье. Стоило ему сказать, что он видел плохой сон, как она тут же отвечала: «Я тоже». И рассказывала какую-то чепуху, где обычно фигурировали вороны, черные коты и крысы. Ее сны казались Саше очень глупыми и вовсе не страшными. Но то, что снилось ему, было страшным по-настоящему. Он только не мог вспомнить, что это было.
Иногда во время таких ночных пробуждений ему вдруг казалось, что рядом лежит вовсе не Наталья.
Он прислушивался к ее дыханию и ругал себя за то, что у него так сильно стучит сердце. «Чего я боюсь? – спрашивал он себя. – Ее можно разбудить, обнять, и она не рассердится, будет только рада… Да, она всегда готова. Этим взрослые женщины и отличаются от девчонок».
Но он не будил ее. Все, на что его хватало, это приподняться на локте – осторожно, чтобы не скрипнуть постелью, – и долго смотреть ей в затылок. Она спала безмятежно, какие уж там кошмары!
Саша смотрел на ее русые волосы, которые в сумраке казались темнее, чем днем. Слушал ее ровное дыхание. И внезапно понимал, что совершенно забыл ее лицо. Она была так неприметна, что он не смог бы ее описать. Саша вообще с трудом описывал чью-то внешность, но в случае с Натальей было что-то особенное. Ее черты ускользали, стирались, у нее как будто и не было лица. В последнюю ночь он дошел до такого идиотизма, что не вытерпел – вскочил, нашел зажигалку и поднес огонек к ее лицу.
Она мгновенно открыла глаза, будто вовсе не спала.
От неожиданности Саша уронил зажигалку и долго не мог отдышаться.
