***
Таня открыла глаза оттого, что почувствовала на себе чей-то упорный взгляд. И вскрикнула – на нее смотрел бультерьер с розовой акульей мордой.
– Сонька, место! – звонко крикнул с кухни молодой женский голос.
Бультерьер приподнял было зад, но тут же сел, не сводя с Тани глаз. Она лежала съежившись и стараясь ничем не раздражать собаку.
– Сонька, стервоза, жрать иди! – крикнула женщина с кухни.
Раздался скребущий звук – видно, по полу двинули миску с едой. Собака не выдержала. Она покидала пост с весьма деловым видом, и Таня поняла, что Сонька собирается вернуться.
Вчера утром, после визита к Саше, Виталий отвез ее к себе домой. Она поняла это тогда, когда женщина в ярком клетчатом халате назвала Виталия «балбесом».
– Ты что, балбес, позвонить не мог? Умотал среди ночи, я тебя жду-жду… Здравствуйте! – Женщина заметила Таню.
Таня поздоровалась. Что говорить дальше, она не знала. Виталий помог ей, слегка подтолкнув в спину:
– Мам, это моя подруга, Таня. Она у нас немного поживет. В моей комнате. Не возражаешь?
– Завтракать будете? – вместо ответа, спросила та.
Как видно, в этой семье еда составляла важнейшую часть жизни. Тане казалось странным, что у этой немолодой женщины такой юный голос.
– Я не буду есть, я тороплюсь. – Виталий выскочил за дверь, оставив Таню стоять посреди коридора.
– Ну, значит, что-то случилось, – прокомментировала его мать, тщательно запирая за ним дверь, не металлическую, а самую обычную.
Таня озиралась, прикидывая, как бы отсюда выбраться. Она уже поняла, что Виталий решил ее спрятать у себя дома. Но ей этот план не понравился. Она вполне могла бы провести это время у Ксении. Но долго раздумывать ей не дали. В следующую секунду она почувствовала, что к ее ноге привалилось что-то тяжелое, живое и хрипящее. Таня опустила взгляд и вздрогнула. Это был бультерьер.
Возможно, на чей-то взгляд, собака была красива, но Таня боялась этой породы. И ее представитель с черными пятнами на белых боках, с розовой мордой и карими глазами ей тоже не понравился.
– Ее зовут Сонька, – сказала мать Виталия. – Она не кусается.
– А у меня, знаете.., аллергия на собак.
Тане показалось, что это блестящая выдумка.
После такого заявления она спокойно может уехать домой. Но ее слова не произвели на женщину никакого впечатления. Та оглядела Таню с ног до головы и спокойно сказала:
– Не знаю, конечно, какая у вас аллергия…
У Соньки и шерсти-то нет. Но вам хорошо бы что-то съесть. А потом будете решать, уедете или останетесь.
В результате Таня никуда не уехала. Женщина, как выяснилось, была в курсе ее истории'. Таня даже не подозревала, что Виталий рассказывал матери все детали запутанного дела. Она нашла в лице Анны Сергеевны очень благодарного слушателя. Они позавтракали втроем – Сонька ела под столом, утащив туда свою миску. Таня то и дело чувствовала, как к ее ноге притрагивается влажный сопящий нос.
– Грустно все это, – сказала Анна Сергеевна, когда Таня закончила рассказ о своих бедствиях. – Какие же ироды на свете живут. А Виталька мне все рассказывает. Он тоже думает, что этому типу мать помогает. Честно говоря, я ему не верю. Чтобы женщина пошла на такое… Должна же быть причина?
– Деньги, – предположила Таня.
– Да какие там деньги! Только с твоего деверя они что-то поимели, да и то… Стоило столько народу убивать! А этот Юра? Ты же сама сказала, что он голодранец. У него только и пропало, что барахло. И у твоего мужа тоже. Барахло-то им зачем?
К десяти часам женщина ушла на работу. Она подтвердила, что у сына есть знакомый, который может поставить на железную дверь новые, вполне надежные замки.
– Но только ты не торопись лезть в это пекло, – предупредила ее Анна Сергеевна. – Поживи у нас. С тобой ничего плохого не случится.
И Таня, сама себе удивляясь, осталась. Почти вес! день она проспала. Вечером они приготовили ужин и втроем его съели. Третьей была Сонька. Виталий рази два звонил и неизменно спрашивал, как там Таня. Поговорил он с ней только в третий раз, уже ближе к ночи. Хотел узнать адрес родителей Славки. Таня пыталась выяснить, зачем ему этот адрес, но Виталий сказал, что у него совершенно нет времени.
Сама Таня не звонила никому. Она впервые ощутила, как это хорошо – хоть на время выключиться из своей настоящей жизни. Пожить в чужом доме, где она не собиралась задерживаться. Посмотреть телевизор вместе с почти незнакомой женщиной, которая тем не менее все про нее знала. Не бояться, что в замках зазвенят ключи и на пороге появится убийца. Теперь Таня и сама удивлялась – как она могла жить в квартире, куда убийца входил легко, словно в собственный дом? И как ей удалось не встретиться с ним? В последнее время Таня часто видела один и тот же сон. Ей снилось, что она лежит в постели и слышит, как кто-то открывает дверь.
В квартире темно, но она видит – этот кто-то вошел в комнату. Да, к ней вошел убийца. Таня пытается сжаться в комочек, стать маленькой, превратиться в невидимку… И какое-то время убийца ее не замечает. Тане кажется, что теперь она спасена, он уйдет, не тронет ее.., и вдруг чувствует на себе его взгляд, В эту ночь никаких снов ей не снилось. Ее покой охранял бультерьер. В соседней комнате мирно дышала во сне Анна Сергеевна. А Виталий дома не ночевал.
Глава 20
Геннадий всегда любил хорошо одеться. Наверное, эта черта перешла к нему от матери. Своего отца он совершенно не помнил. Да и как запомнить человека, которого последний раз видел в трехлетнем возрасте? У Натальи не было семейного альбома, но кое-какие фотографии сохранились. Геннадий нашел их совсем недавно, они лежали в серванте, в порванном розовом конверте. Он достал снимки, в основном черно-белые, любительские. Разложил их на столе и сразу догадался, где изображен его отец. Таких снимков осталось всего три. Первый – отец в военной форме. Фотография прислана из армии, на обороте неровным, мелким почерком написано: «Я за тобой смотрю». Юмор был настолько плоский, что Геннадий даже не улыбнулся. Другая фотография изображала свадьбу родителей. Наталья, с очень заметным животиком, в длинной фате, с букетом гладиолусов, то ли белых, то ли розовых. И его отец, Рауль, в сером костюме, улыбающийся и, судя по всему, пьяный. Третий снимок был совсем плохого качества. Он изображал какое-то застолье. Матери на этом снимке Геннадий не нашел, зато отца узнал сразу. Тот сидел, глядя прямо в камеру, и держал на вилке огурец. Глаза у него были пустые. Геннадий знал, что отец до сих пор живет в Москве. Когда он пришел с зоны, у него появилась другая женщина.
Кажется, он так и не женился на ней. Кажется, у них есть дети. Мать никогда не рассказывала об отце сколько-нибудь подробно. Все это Геннадий узнал из ее случайных обмолвок.
Но нынче утром он фотографии не рассматривал.
Порылся в шкафу, надел голубой свитер с желтыми полосками. Эта вещь ему очень нравилась. Когда он впервые увидел того подонка, на нем был именно этот свитер. Геннадий тогда еще подумал: «Ничего, красавчик, ты не долго будешь его носить». Он подобрал к свитеру брюки из голубоватого твида. Брюки принадлежали другому недоумку, который корчил из себя фотографа. Когда получил камнем по черепу, был, по счастью, одет в другие штаны. По крайней мере, не пропала хорошая вещь. Кровь очень трудно отмыть, пришлось бы отдавать брюки в химчистку.
Парень знал, что не стоило брать эти тряпки.
Мать упрекала его справедливо. Как раз на тряпках люди и попадаются. Но удержаться он не мог. Сама мысль, что именно в этом барахле ходили любовники матери, не давала ему покоя. Мать с ужасом смотрела на него, когда он наряжался в одежду убитых.
– Узнаешь? – спрашивал он. – Тебе хорошо с ними было?
– Сними это, я выброшу, – просила она.
– Значит, узнаешь? Ладно, я же ничего не говорю. Тебе надо с кем-то трахаться.
И она не могла ему ответить. Он видел, как ее глаза наполняются слезами и она сразу отворачивается.
