выхода. Сейчас пойдем посмотрим на компьютере модели иномарок… Э, да как же вы с ногой-то? Это на другом этаже, без лифта…
Однако Наташа, сжав зубы, отправилась опознавать модель машины на другой этаж. Следователь от души ей сочувствовал, а про себя восторгался: «Ну, я бы понял такую покладистость, будь она подследственной! Им деться некуда. А то простой свидетель, и вот — прискакала по первому зову на одной ноге. Все бы такие были».
Минут через сорок Наташа остановила свой выбор на «Опель-Кадете».
— Правда, тот был темно-синий, а этот на картинке — серый, — уточнила она.
— А декор салона? Не заметили? — поинтересовался следователь, отправляясь с девушкой в обратный путь.
На ней лица не было от боли, и она тяжело опиралась на его руку. На этот раз Наташа не отвергла его помощь, — видно, ей стало не до церемоний.
— Нет, — пробормотала она. — Я взглянула и тут же отвела глаза… Темная обивка, кажется. Ой!
Подписав Наташе пропуск, следователь лично проводил девушку до крыльца. Увидел, как навстречу ей двинулась весьма колоритная личность — жирная карлица, в придачу горбатая. Когда карлица увезла Наташу, Валентин Павлович только головой покрутил: «Садистка! Девчонка еле по стенке ползает, а она ее на сцену… С этой надо подробней пообщаться».
Но общаться в тот день ему пришлось с другим, не менее колоритным персонажем — родным отцом Ватутиной. Ему звонили этим утром — вчера решили не сообщать такую новость на ночь глядя. Его адрес и телефон узнали от бывшей жены Ватутина. При этом Алла предупредила следователя — ее бывший муж попивает и в вечернее время может просто не понять, о чем идет речь. Его лучше доставать с утра. Однако к телефону Ватутина не позвали — сообщили, что он на работе.
Поехали на дом к Ватутину, благо он жил в том же Измайлово, неподалеку от РУВД. Номера квартиры в записке с адресом не значилось, следователь обратил на это внимание в последний момент. Не удивился — женщина была в растерзанных чувствах, могла забыть. Однако никакой квартиры у Ватутина и не оказалось. Здание, к которому подъехала машина, украшала черная табличка с надписью: «Общежитие». А телефон, который сообщила Алла, оказался телефоном вахты.
— Ватутин Степан Арсеньевич у вас проживает? — Следователь показал удостоверение вахтеру в пятнистой форме. Тот расплылся в злорадной и вместе с тем фамильярной улыбке:
— Так вы за ним? Что это он натворил, не секрет?
Оказалось — Ватутин живет здесь в комнате на первом этаже и числится среди обслуживающего персонала, Официально имеет профессию токаря, однако чаще возится с сантехникой — здание было выстроено в тридцатые годы, а трубы меняли в начале шестидесятых. Следователь отправился на поиски Ватутина — вахтер так поусердствовал, что даже выдал ему запасной ключ от комнаты токаря- сантехника:
— Либо он там валяется, либо где-то в подвале сидит. А может, ушел. Черт его знает! Вы его подождите, сам явится.
Следователь прошел по длинному темному коридору.
Его обогнал пухлый чернявый ребенок на трехколесном велосипеде. Велосипед на ходу неимоверно визжал и скрипел, так что скулы сводило. На кухне что-то шипело и шкворчало, запах был тошнотворный. Над сковородой суетилась миниатюрная вьетнамка в розовой маечке и блестящих лосинах. «Почему если кривоногая — то обязательно в лосинах? — меланхолично подумал следователь. — А местечко-то душистое. Аж голова кругом идет! Селедку она жарит, что ли?! Сплошной Вьетнам. Немудрено, что Ватутин спился, у этих всегда водка в продаже». Коридор упирался в заколоченную дверь — запасной выход, как значилось на треснувшей черной табличке. Комната Ватутина располагалась рядом с этой дверью.
Следователь постучал От каждого стука хлипкая фанерная дверь содрогалась, будто ее выбивали. А выбивали ее, как видно, не раз. В конце концов, следователь заметил клочок бумаги, торчащий из замочной скважины. Развернул и прочел сообщение с ужасающими ошибками:
«Преду в шесть». Время подходило к шести, но он мало надеялся на точность Ватутина. Отпер дверь, причем долго пришлось ловить бородкой ключа вихляющийся замок — тот заваливался то вправо, то влево.
Комната выглядела примерно так, как он и ожидал.
«Алкогольный стиль» был выдержан до мелочей. Немытые лет пять окна. С внешней стороны — решетки. Ненужная роскошь — красть было нечего. Две кровати, одна без белья, другая с каким-то подобием одеяла. Стол — ничем, кроме мусора, не покрытая плита ДСП на четырех стальных ногах. Стенной шкаф без дверей, вместо них — веселенькая занавеска на веревочке. Он отодвинул занавеску, и ему чуть не стало дурно. Видимо, на одной из полок когда-то закончила свои дни селедка и труп никто до сих пор не прибрал. Пара стаканов, огромная черная сковорода, погнутые вилки, пожелтевшие от древности кеды, синяя рубашка, аккуратно сложенный пиджак, мочалка, воткнутая в банку с мыльной водой. Все вперемешку, общая стоимость имущества — рублей пять. Из остальных вещей в комнате фигурировали только окурки.
Он прошелся по комнате, отметил фотографию Ольги — без рамочки, пришпиленную булавкой к обоям. Снимок недавний, цветной, любительский. Ольга улыбалась, довольно натянуто, накинув на плечи какое-то диковинное красное одеяние. «Все-таки они общались». — Следователь остановился, разглядывая лицо девушки, но тут кто-то заскребся в дверь, и после недолгой борьбы с замком в комнате появился хозяин..
— А я тут в душевой был… — забормотал он. — Мне сказали — милиция?!
Балакирев подтвердил, что он и есть представитель закона. Представился, попросил разрешения взглянуть на документы. Ему предъявили потрепанный паспорт, и он удостоверился, что имеет дело с отцом Ольги. Это был тощий, изможденный человек с пронзительными, близко посаженными глазами. Он выглядел старше своих тридцати восьми — на вид скорее можно дать пятьдесят. Его огромные, темные руки свисали как неуклюжие клешни.
Появление милиции его страшно встревожило, он выглядел пришибленным. Ему и в голову не пришло возмутиться, что в комнате хозяйничают в его отсутствие. У этого человека явно не осталось понятия собственности — слишком мало этой собственности у него было.
— Степан Арсеньевич, у меня к вам несколько вопросов. — Следователь вернул ему паспорт. — Да вы бы сели.
Это вежливое предложение напугало хозяина хуже прямой угрозы — тот даже отшатнулся:
— Да что случилось?! Я, кажется, ничего не сделал!
И в субботу и вчера — был здесь, меня видели, все могут подтвердить… Я душ чиню уже неделю, мне некогда шляться! Вчера еще велик починил Махмудке. Выпил, лег спать.
Ну и что? Пил у себя в комнате. Совсем уже… Кто милицию-то вызвал? Эта, наверное… Галина. Сама же пьет, уже все казенное белье пропила! Кастелянша с…ая!
— Да вы успокойтесь, никто не жаловался. Я по другому поводу пришел. Степан Арсеньевич, припомните-ка — вы дочку давно видели? — перебил его следователь. Тот заикнулся и умолк — такого вопроса явно не ожидал. Потом глубоко задумался. — Степан Арсеньевич, вы меня слышали?
— Да, сейчас. Видел, конечно… Только вот числа не вспомню… Между майскими праздниками и Днем Победы.
Следователь насторожился. Мать Ватутиной утверждала, что Ольга виделась с отцом два года назад — тот сам позвонил, очень просил о встрече, и дочь встречалась с отцом где-то в городе. Вернулась недовольная — тот пришел на свидание пьяный.
— Вы про какие праздники говорите? Про эти?
— Ну да. Про какие же? А что с ней? — забеспокоился отец. — Она же вернулась, так что же шум поднимать!
— А, так вы знаете, что дочка пропадала?
— Как не знать! Меня уж допрашивали.
— А где она была — знаете?
Ватутин отмахнулся:
— Ну, откуда… Взрослая уже. Наверное, парня завела. Она у меня красивая, вы видели? — И с
