окаменела, глаза сразу высохли.
— Ясно, — глухо сказала она, когда следователь закончил рассказ. — Ничуть не удивляюсь.
— Что — и раньше такое бывало?
Женщина кивнула и не стала ничего объяснять. Балакирев видел, что ей очень тяжело. Анастасия достала из сумки бутылочку с минеральной водой, резко свинтила крышку, забрызгав свои белые шорты, напилась и вздохнула:
— Так это она его убила?
— Сомневаюсь. Дело в том, что эта девушка погибла за три дня до вашего мужа. Ее зарезали в Измайловском парке.
— Поделом! — бросила она и снова припала к бутылочке. Потом попросила разрешения закурить, но, сделав две затяжки, раздавила сигарету в пепельнице. Она раскраснелась и часто подносила руку к горлу, будто что-то ее душило. — Я не пропаду одна, я ничего не боюсь! Но мне просто обидно! Почему он так ко мне относился? Я в компьютерах понимаю не меньше его, мы вместе создали дело, партнеры к нам относились как к равным! А как только дела пошли хорошо — он решил, что я должна сидеть дома и рожать детей! Я ему просто мешала, он мне завидовал! И ведь наверняка рассказывал этой шлюхе, что жена у него — толстая старая стерва! У меня уже был такой случай — позвонила вечером какая-то дура и пропищала, чтобы я отдала ей Валеру! Я ей сказала — берите, если желаете! Она меня подстерегла у подъезда, и представьте — выяснилось, что она старше меня лет на десять! А уж толще килограммов на двадцать!
И Анастасия неожиданно расплакалась. Между всхлипами она успела выяснить, сколько лет было Ольге, как она выглядела. Балакирев показал ей фотографию девушки:
— Взгляните. Заодно подумайте — может, видели ее раньше?
Та вцепилась в снимок, придирчиво его рассмотрела и вернула с пренебрежительной гримаской:
— Не видела и не много от этого потеряла. Послушайте, так вы кого ищете? Того, кто ее убил, или того, кто зарезал моего мужа?
— Обоих ищу, — ответил Балакирев, пряча снимок Ольги в папку. — Скажите, что, на ваш взгляд, пропало из квартиры? У вас было время осмотреться, вы ведь приехали вчера?
Она всплеснула руками:
— Да что там осматриваться?! Пропало все, что было в сейфе! Вы же сами видели — он пустой!
— А что именно там было?
Анастасия достала из сумки листок с записями. Оказывается, вчера вечером, сразу по приезде, она составила опись похищенных ценностей. Как видно, скорбь по убитому супругу не отбила у нее памяти. Балакирев внимательно прочел список. Женщина точно указала сумму похищенных денег — восемь тысяч шестьсот пятьдесят долларов. А также перечислила драгоценности — золотое кольцо с изумрудом и двумя бриллиантами, серьги с такими же камнями, золотой браслет с девятью сапфирами, платиновые запонки мужа — ромбовидные, без камней, серебряные ложки, вилки и ножи — набор на двенадцать персон, чайные ложки — серебро с позолотой — тоже двенадцать штук, старый серебряный портсигар и два простых обручальных кольца.
— Портсигар и обручальные кольца мне достались от дедушки, — жалобно сказала она. — Это фамильные ценности. Представьте, бабушка с дедушкой их даже после войны не продали, хотя жили плохо, а теперь все пропало!
Обидно ужасно!
Насчет денег она оговорилась, сказав, что муж, конечно, мог истратить некоторую сумму, пока она отдыхала в Мариенбаде. Но сколько — она не знает, он ей по телефону не докладывал. Уж конечно, не все, и даже не половину. Покойный любил выпить, показать себя во всем блеске, особенно перед хорошенькими девушками, но денег на ветер не бросал. Тут он исповедовал твердые принципы — иначе бы они никогда не набрали денег на хорошую квартиру. Мулевин начинал свой бизнес с нуля и привык на всем экономить.
— Хорошо еще, что нас ограбили после того, как мы квартиру купили, — вздохнула Анастасия. — А если бы до… Тогда бы я с детьми на улице осталась. А так хотя бы квартира цела.
— Больше ничего в сейфе не было? — поинтересовался Балакирев.
— Я все написала. Правда, я что-то не вижу, где его заколка для галстука. Миленькая такая заколка, золотая, с аметистом. Я еще раз посмотрю в его гардеробе, может, вчера проглядела. Надеюсь, что хоть ее не украли. — И, внезапно воодушевившись, женщина воскликнула:
— Но у меня в голове не укладывается — как он открыл дверь посторонним?!
Вы не представляете, сколько он мне крови испортил этой сигнализацией! Я была против, чтобы он ставил эти чертовы датчики во всех комнатах! В марте уже нарвалась на милицию — приехала с детьми из больницы и забыла отключить эти чертовы датчики! И приехали такие головорезы с автоматами… Колька так испугался, что штанишки обмочил. Да и я натерпелась.
Пришлось им показывать паспорт, прописку… Короче, лишние хлопоты. А муж был доволен — сработало! Так зачем было ставить все эти ловушки, если он сам их отключил?!
— А раньше он открывал посторонним? — поинтересовался Балакирев.
Анастасия твердо ответила — ее муж был очень осторожен. Даже патологически осторожен, это доходило до болезненности. Он поставил сигнализацию еще до того, как в квартире был сделан ремонт и они туда въехали. Красть тогда было нечего. Там даже никто не жил. Но муж сходил с ума, когда представлял, что в квартиру кто-то заберется,.
— Когда мы с Валерой только начинали дело, у нас как-то обокрали офис, — пояснила она. — И нам пришлось очень туго. Украли все — даже компьютеры вынесли, даже люстру сняли. Всю ночь вывозили, гады… Пришлось брать еще один кредит, залезли в долги… И все-таки выжили. Это, я считаю, была победа! Несколько лет прошло, я насчет воров давно успокоилась, а он до сих пор считает, что каждый прохожий хочет его ограбить. То есть считал… — поправилась она и умолкла.
— То есть посторонним людям он бы не открыл? — уточнил Балакирев.
— Никогда, — решительно ответила Анастасия и запалила вторую сигарету. На этот раз она сделала затяжки четыре, после чего яростно расплющила сигарету в пепельнице. Взглянула на часы:
— Знаете, у меня там мама с детьми сидит. А они со вчерашнего дня плачут. Не из-за отца, они ничего не поняли. Просто не хотели возвращаться в Москву. Даже маленькая, кажется, не хотела. Конечно, в Мариенбаде воздух чище, тишина, красота…Господи, в кои-то веки попыталась отдохнуть — и на тебе! Завтра похороны… Голова кругом идет. Мне нужно ехать. У вас все или еще есть вопросы?
Балакирев попросил ее немного задержаться. Ему нужен был список тех людей, которым ее покойный муж точно открыл бы дверь. Может она составить такой список?
Анастасия развела руками:
— Это слишком долго! Во-первых, это все его сотрудники, во-вторых, все наши родственники, потом его приятели… Всего человек тридцать. Можно, я это сделаю дома? Ей-богу, чувствую, что дети плачут! Да и мама не в себе. Знаете, у нее вчера была истерика. Я и не знала, что она так любила Валеру. Мне всегда казалось, что он ей не нравится. Конечно, ее не устраивала разница в возрасте.
Ведь он меня старше на двадцать один год! Папин ровесник, представляете? — Анастасия снова обмякла и тихо добавила:
— А мне с ним было хорошо. Несмотря ни на что. Извините, я что-то тоже расклеилась…
Тогда же, в понедельник, Балакирев получил наконец результаты экспертизы. Ему вернули нож с инкрустированной рукояткой и приложенное к нему заключение. Балакирев вызвал к себе в кабинет Ольгиного отца.
Видимо, сокамерники успели его просветить насчет юридических формальностей, потому что он горячо заговорил, едва переступив порог:
— Или предъявите обвинение, или отпустите! Не имеете права меня тут держать!
— Нет, серьезно? — деланно удивился Балакирев.
Юрий, который тоже присутствовал при допросе, только хмыкнул. Ватутин распалился еще больше:
— Уже четвертые сутки сижу, это незаконно! Я начальству вашему напишу, если не отпустите!
— Ну, напишите, — согласился следователь. — Я вам даже ручку дам и листочек.
— Значит, не отпустите? — . — вызывающе спросил Ватутин. — Хорошо… Уж я теперь знаю, что мне делать!
— Я тоже! — оборвал его Балакирев и указал на стул.
