потому что при нем был паспорт, там прописка… Я взяла трубку и вот…
– Ксения, это ведь не катастрофа? – спросила я, как только обрела способность говорить.
– Нет… Не думаю. Тогда он был бы в машине или рядом… И давно бы приехала милиция. Наверное, его убили ночью…
И вдруг, как будто прорвалась плотина, она зарыдала. Среди всхлипов я слышала обрывки каких-то слов, но не могла разобрать ни одного. Утешать ее? Как, какие найти слова? Да она и не услышит… Ксения плакала очень долго, а я сидела, слегка отняв от уха трубку, глядя в пространство. У меня все еще не укладывалось в голове, что именно произошло… Будь это авария – я бы не так удивилась. Но убийство?
– Его ограбили? – спросила я, как только всхлипы стали раздаваться реже.
Ксения громко вздохнула и сдавленно ответила:
– А что у него брать? Только часы могли содрать, но не убивают ведь из-за одних часов!
– А как это случилось?
– Ударили по голове, так мне сказали… Меня спрашивали: может, он куда-то собирался, кого-то подвозил… Я назвала тебя. Ты, может, видела его последней!
По ее голосу я поняла, что она опять близка к истерике, и торопливо сказала:
– Ксения, я клянусь, что когда он расстался со мной, то был жив! Я видела, как он уехал! И у меня даже есть свидетель!
Я вспомнила о Шурочке, которая наблюдала из окна подъезда наш прощальный поцелуй в щеку. И невольно дотронулась до щеки, будто стирала это прикосновение.
– Да что ты, я же не говорю, что ты убила, – прерывисто вздохнула Ксения. – Он сам, дурак, виноват! Был на Ленинградском шоссе – значит, отправился на свою дачу! А кого он там посадил по дороге – один Бог видел! Может, вообще девку на обочине снял, это было бы не ново! Господи, как же я от него устала!
И вряд ли осознавая абсурд своих слов, обращенных к мертвому, Ксения опять заплакала.
ГЛАВА 5
Я плохо помню, чем занималась после того, как положила трубку. Кажется, разбирала пакет с купленными по дороге домой продуктами. Я все-таки решила немного приготовиться к надвигающемуся празднику и угробила на это почти все оставшиеся деньги. Даже купила раскидистую еловую ветку с десятком крупных шишек. Кажется, уложив продукты в холодильник, я принялась искать, где у нас с Женей припрятаны новогодние украшения. А потом, достав с антресолей кучу коробок с барахлом, бросила все это на пол в прихожей и уселась на корточки у стены.
Телефон молчал. Никто не желал мне звонить и выяснять, являюсь ли я последней, кто вчера видел Ивана живым. Я, наивная, полагала, что мне позвонят сразу же, и добросовестно пыталась восстановить в памяти все детали нашей встречи. Первой и последней. А потом, незаметно для себя, стала думать совсем о другом. Мне подумалось, что если бы я все-таки пригласила Ивана на чай – как следует пригласила – всего этого могло и не случиться. Но я ведь испугалась за свою драгоценную независимость – как же, а вдруг парень начнет делать мне какие-то авансы! Особенно повлиял на мое решение его прощальный поцелуй. Я не привыкла к такой простоте отношений. А пугаться было нечего…
И конечно, меня начала мучить совесть. Эти вечные «если бы, да кабы»… И ничего не помогало, хотя я внушала себе, что это чаепитие все равно состоялось бы при Шурочке. И тогда она узнала бы всю правду, о том, что Женя здесь больше не живет… Хотя… Может, она уже знает? Ведь она пригрозила, что поедет к брату в магазин.
Я заставила себя встать и подойти к телефону. Открыла блокнот, набрала номер магазина. Попросила позвать к телефону Евгения Зотова.
– Он занят, – нелюбезно ответили мне через несколько минут.
– Пожалуйста, передайте ему, чтобы срочно позвонил Наде, – попросила я и добавила: – Это в самом деле срочно.
И стала ждать, пытаясь как-то отвлечься, доставая из коробки елочные украшения. Мы с Женей встречали Новый год всего два раза и оба раза наряжали елку самодельными игрушками. Я привыкла к этому с детства и считала, что только такой наряд на елке принесет в дом счастье. Уже за месяц до Нового года я шила звезды из блестящей цветной тесьмы, делала фонарики из старых бусин и шелковой бахромы… Получалось здорово. Женя тоже мастерил украшения, очень оригинальные. У его бабушки было несколько старинных будильников в жутком виде и нерабочем состоянии. Он их выпросил, когда был еще подростком, и тогда же разобрал на детали. И теперь увешивал елку этими деталями – бронзовыми зубчатыми колесами, пружинами, стрелками… Мне это очень нравилось – во-первых, красиво, во-вторых, символично. Все-таки в полночь начиналось новое время. Теперь, когда я достала все эти самодельные игрушки, у меня возникли сомнения. Вешать их на елку вместе или ограничиться собственными творениями? Пока я раздумывала, зазвонил телефон.
Это был Женя. В каком настроении – по голосу не определишь, так как он говорил очень сдержанно. Телефон стоял у заведующей, и хотя та, в общем, была довольно терпимой дамой, свой кабинет из деликатности не покидала.
– Случилось что-нибудь? – спросил он. Не похоже было, что Женя очень беспокоится.
– Кое-что, – сдержанно, в тон ему ответила я. – Твой друг погиб.
Я услышала тихий, долгий выдох. Потом – пауза. И наконец, все так же спокойно, он спросил:
– Кто именно?
– Иван.
– Кто?!
О, наконец-то его прорвало! Он крикнул так, что я невольно отвела трубку подальше от уха.
– Иван, твой приятель, – повторила я. – Его убили.
– Не может быть, откуда ты это взяла?!
– Мне его подружка сообщила. А сама она узнала где-то час назад. И теперь со мной будет беседовать милиция.
– Постой-постой, – я слышала, как у него садится от волнения голос. – Ты здесь при чем? Как это случилось?
Я объяснила ему ситуацию. Женя, окончательно перестав стесняться в выражениях, закричал:
– Блин, ну теперь ты понимаешь, что нечего всюду совать свой нос?! Если бы ты не заявилась вчера в студию, тебя бы никто не тряс!
Я возмутилась:
– Никто меня и не трясет! Я милиции не боюсь, ведь я простой свидетель! И кстати, у меня тоже есть свидетель, что мы с Иваном расстались у подъезда и он уехал от меня живой!
– Кто же это? Бабушка-соседка?
– Твоя сестра! – выпалила я. – Она ждала меня в подъезде и все видела в окно!
Он умолк. Где-то на заднем плане я расслышала недовольный женский голос. Видимо, заведующей не нравилось, что по служебному телефону ведут столь эмоциональные личные разговоры. Женя быстро извинился, явно не передо мной, и заговорил тише:
– Ты хочешь сказать, Шура вчера приезжала к тебе?
– А ты не знал? Она и к тебе собиралась, чтобы узнать, разбежались мы или нет.
– Ты проговорилась?
– Она сама догадывается. Это нелегко скрыть.
Женя вздохнул и еще раз извинился – видимо, заведующая окончательно потеряла терпение.
– Послушай, Надя, – быстро произнес он. – Сиди дома, никуда не выходи. И если будут звонить, трубку не бери!
– Но почему?
– Я приеду, и мы все обсудим, – отрезал он. – Дождись меня, слышишь?
– Да что обсудим? – удивилась я, но он первый повесил трубку. Перезвонить я не решилась, во второй раз его точно не пригласили бы к телефону.
– Черт! – сказала я, неизвестно кому, и стукнула кулаком по дивану. Что-то больно кольнуло меня в ребро ладони. Я обнаружила, что ударила прямо по большой часовой стрелке – красивой узорной стрелке, которая когда-то отмеряла минуты. На коже выступила бусинка крови, я машинально ее слизнула. Совсем
