пожалела отдавать дачу и квартиру! И якобы что-то сделала с Таней! Да разумный человек сразу поймет, что мне от этого никакой выгоды нет! Как ни крути, а я Ивану не жена! И никаких прав на наследство не имею! Что мне прикажете делать? Устраивать генетическую экспертизу, доказывать, что Лешка – сын Ивана?! А как ее устраивать, если Ивана-то и нет?! Даже тела нет, его сожгли!
И она снова расплакалась. Ксения сидела, обхватив голову руками, ее плечи сотрясались, она разом обмякла и потеряла всю свою воинственность. Я слушала ее молча и не пыталась утешать. Я чувствовала себя слишком усталой, больной и, как она сама, могла спросить – почему именно на меня валятся все шишки? Например, почему она явилась со своими жалобами именно ко мне? Неужели не нашлось подруги поближе? Мы и виделись-то всего два раза, причем последний раз – на похоронах Ивана.
– Я все бросила и убежала, – всхлипнула Ксения. – Позвонила маме, чтобы она приехала и забрала Лешку к себе. И удрала… Я не могла больше видеть эту глупую стерву!
– Ты оставила с ней сына?
Ксения отмахнулась:
– Она ему ничего не сделает! Сама напугана насмерть, когда я убегала, она ревела как корова! Я обозвала ее старой лесбиянкой…
Ксения неожиданно хохотнула и вытерла глаза:
– Кто знает, вдруг она правда лесбиянка? Она да Таня – чудесная парочка! Но какова Татьяна?! Тихоня, а всю Ванькину кодлу построила! Отобрала у Олега ключи, Артуру заявила, чтобы он забрал из студии свое барахло – записи, плакаты… Дескать, дом продается немедленно! Ё-мое, какая спешка! И сколько лет она сидела в тени, не высовывалась! Думаешь, я не знаю, что все ее жалели? Бедненькая, несчастненькая, зарабатывает копейки, перебивается с хлеба на воду! А я, значит, богатая и счастливая, да?!
Ксения потянулась за своей сигаретой, но та давно истлела до фильтра. Она стряхнула пепел с пальцев и взглянула на меня:
– Я сразу подумала о тебе, когда удрала оттуда. Ты ничего не узнала? Не узнала, кто тогда ко мне приходил?
Я покачала головой. Ксения расстроилась:
– Я рассчитывала, что ты узнаешь… Понимаешь, все это ужасно подозрительно! После поминок мне все ребята стали намекать, чтобы я приглядывалась к этой Татьяне. Она слишком уж напористо себя повела. Как-то не по-людски… Такая хватка! Артур даже намекнул, что, может, Танька его и пришила, чтобы получить наследство. Если разобраться, то кусочек жирненький – общая стоимость дачи и квартиры, даже по теперешним ценам, потянет тысяч на восемьдесят. Одна земля чего стоит! Там престижный поселок!
– Неужели ты думаешь, что она могла его убить? – изумилась я.
– А почему нет? Может, ей надоело у подруги жить, о ребенке решила позаботиться… – Ксения запалила новую сигарету. – Материнская любовь и не на такое подвигнет. – Она вздохнула и выпустила дым: – А я, наверное, плохая мать… Если бы я получше надавила на Ивана, он бы как миленький на мне женился и Таньку выписал из квартиры… В любом случае наследство делилось бы пополам. А так все получит она! Но кто же думал, что он так рано умрет?!
Я согласилась, что единственным заинтересованным лицом, которое что-то выиграло от смерти Ивана, была его первая жена. Законная жена, с законным ребенком от него. Но я помнила ее замкнутое, неподвижное лицо, ее взгляд за стеклами дешевых очков. Она все время прятала глаза, старалась ни на кого не смотреть. Способна ли она на убийство? Мне в это не верилось.
Ксения пояснила свою мысль:
– Я же не говорю, что она сама на него напала! Могла кого-то нанять!
– На какие деньги? Ты же говоришь, что она совершенно нищая!
– Ну могла им пообещать рассчитаться после убийства. Когда получит наследство.
Я ответила, что все равно в это не верю. Если Иван легко поддавался влиянию, его можно было попросту уговорить продать дом и отдать ей деньги.
Ксения нахмурилась:
– Продать дом? О чем это ты? Для него очень много значил этот дом! Он бы никогда на такое не пошел! Иван его получил в наследство, там была его студия, и у него до сих пор оставалась какая-то надежда реанимировать группу… И в конце концов, он больше слушал своих дружков, чем меня или ее… А дружкам было бы негде собираться и выпивать, если продадут дом!
Она настойчиво убеждала меня, что Татьяна вполне могла подстроить это убийство. Именно поэтому так важно узнать – кто был тот тип, который явился к ней угрожать и велел изменить показания. Я встрепенулась:
– Ты же знаешь, что он был со студии! Какое отношение к нему имеет Таня?! Разве она имела какие-то контакты с этими людьми?!
Я чуть было не ляпнула, что Женя точно с этой женщиной не знаком, но осеклась. Ксения ничего не знала о том, кто именно явился ко мне с требованием не давать никаких показаний. Эта пауза была слишком явной, и Ксения ее заметила. Она вопросительно посмотрела на меня и медленно проговорила:
– Ты мне все рассказала? Ничего не скрываешь?
– Ничего, – ответила я. – Хочешь чаю?
– Я бы лучше чего-нибудь выпила, – призналась она. – Голова не на месте… Дай-ка позвоню, узнаю, доехала мама или нет.
Она подошла к телефону, а я отправилась на кухню. Найти что-нибудь из алкоголя я не рассчитывала. Честно говоря, мне хотелось только одного – чтобы Ксения ушла. Чем я могла ей помочь? Даже расскажи я всю правду, все, что удалось узнать об Иване, ничего бы не изменилось. Мне казалась дикой ее версия – что Ивана убила бывшая жена. Но было понятно, что сейчас Ксении очень хочется обвинить кого-то во всех своих несчастьях. Татьяна была идеальным объектом. Не слишком симпатичным, легко уязвимым.
Я поставила чайник на огонь, стала рыться в холодильнике. Мне послышался какой-то шум в прихожей, и, выглянув, я увидела Женю. Веселого, румяного, с букетом белых роз.
– Это тебе. – Он торжественно вручил мне цветы. Я взяла букет и без сил прислонилась к стене. Он встревожился:
– Ты такая зеленая, тебе что, плохо? Может, вы-звать врача?
Из комнаты выглянула Ксения. Увидев Женю, она остолбенела. Перевела взгляд на меня, задержала его на цветах. Потом опять посмотрела на Женю. Тот опомнился первым.
– Привет, – осторожно произнес он. – Не ожидал тебя увидеть…
– Да и я тебя, – ответила она. – Ты, кажется, ушел из дома?
– Вот, вернулся, – Женя уже совершенно оправился от неожиданного потрясения. Он даже сумел изобразить довольно естественную улыбку: – Может, посидишь с нами? Я кое-что купил.
Он вручил мне тяжелый пакет. Я взяла его и вместе с цветами унесла на кухню. В пакете звякали бутылки. Я заглянула туда… Ну конечно, закуски и коньяк. Мне вспомнился мой широкий жест – как я выставила его новогодние подношения в подъезд, на подоконник. В сущности, что изменилось теперь? Почему я не могла поступить точно так же?
Но я не могла. Чувство вины – страшная сила. Я была виновата перед ним за то, что напрасно обвинила в смерти Юли. И это останавливало меня, не давало сделать еще один широкий жест. В прихожей было тихо, и это меня насторожило. Я выглянула. Там осталась одна Ксения. Женя прошел в комнату.
– Я ухожу, – мрачно сказала она, увидев меня. – Что же ты не сказала, что опять с ним сошлась? Я бы ни за что не пришла…
– Это случилось только что, – шепотом ответила я, косясь в сторону двери. В комнате работало радио, но Женя, я думаю, все равно нас слышал.
– Ну понятно, – презрительно бросила она. – Я так и думала, что ты долго без него не выдержишь. Красивые цветочки… Ладно, счастливо!
Она двинулась к выходу. Я молча проводила ее, заперла за ней дверь. Теперь мне было стыдно, что я пыталась оправдываться. Какое ей дело до моей личной жизни?
Я вошла в комнату и стала доставать с серванта вазу. Мне пришлось встать на цыпочки. Женя подошел и без всякого труда снял вазу с верхней полки.
– Ты что, попросить не можешь? – спросил он, вручая мне вазу. – Ну хоть скажи, понравились цветы?
