– Как ты считаешь, не очень убого выглядит?
– Убого, – равнодушно ответила я. – Посуда плохая.
– Да, посуда… – расстроился он. – Знаешь, нам нужно будет купить хороший сервиз. В конце концов, это ты должна этим заняться! Расходы я беру на себя.
Я оглядела стол. Сервировка в самом деле оставляла желать лучшего. Большая часть была хозяйской – разрозненные тарелки, вилки с погнутыми зубцами, тупые ножи… Рюмки, правда, одинаковые, но уж очень базарного вида – с перламутровым отливом. Впрочем… Одна рюмка была из другого набора – простая, белого стекла.
Я еще раз сосчитала приборы. Их было семь.
– Один лишний, – сказала я. – Твоя мама, Шура, мои родители, ты и я… Кто седьмой?
– А, – откликнулся он. – Роман должен заехать.
Я спустила ноги с дивана:
– Роман?! Ты привезешь его сюда?!
– Он сам приедет. – Женя делал вид, будто предмет разговора его ничуть не занимает. Он что-то передвигал на столе, подравнивал вилки и ножи. – Адрес у него есть.
– Слушай, если он приедет, я буду сидеть на лестнице! – предупредила я. – Видеть его не могу!
– Да почему?! – воскликнул он. – Какого черта ты опять все портишь?! Тебя настроила против него Елена, это же смешно! Он столько для меня делает, он классный мужик! Когда ты познакомишься с ним поближе, сама пожалеешь, что плохо о нем думала!
– Да не желаю я с ним знакомиться! – взорвалась я. – Вообще, что за комедию ты устраиваешь! Кого ты собираешь?! Твоя сестрица спит и видит, что ты меня бросишь, нос у меня, видите ли, курносый! Твой Роман вообще убить меня желает! Твоя мама…
Тут я осеклась. Татьяна Васильевна никогда мне слова худого не сказала. Как она относилась ко мне на самом деле, я разумеется, не знала… Но тут следовало замолчать. Потому что глаза у Жени сделались совершенно дикими, как всегда, если посмеешь упомянуть о его матери в неуважительном тоне.
– Извини, – мрачно сказала я. – Я не хотела никого обидеть… Кстати, как ты решился его пригласить? Ты же просил скрывать от твоей мамы, чем занимаешься. Или тайна раскрыта?
– Я рассказал ей в общих чертах, – признался он. – Она, конечно, беспокоится… Вот и решила приехать повидаться с Романом. Понимаешь, мама… – Он грустно усмехнулся: – Ей все еще кажется, что я маленький.
Женя отвернулся и принялся раскладывать возле приборов бумажные салфетки. Я его поправила:
– Вилку кладут слева, нож справа. Ты что, забыл?
Он молча принялся менять местами приборы. И тут я обратила внимание на то, что теперь он действовал в основном правой рукой.
– Так ты опять стал правшой? – поинтересовалась я. – Случайно получилось, или ты нарочно за этим следишь?
– Когда как, – бросил он. – Это тебе не нравится?
– Мне все равно.
Он бросил через плечо, едва обернувшись:
– Тебе, кажется, уже все стало безразлично. Все, что касается меня.
В этот миг явились первые гости. Шурочка и Татьяна Васильевна. Они тоже принесли цветы. Мороженые гвоздики и ледяные улыбки. Я не стала с ними целоваться, сославшись на грипп. Иногда бывает очень выгодно немного приболеть.
Шурочка двинулась к зеркалу и придирчиво исследовала свое отражение. Она, как всегда, выглядела великолепно. Стильная прическа, облегающее черное платье, безупречный макияж. Меня она демонстративно не замечала. Зато Татьяна Васильевна поинтересовалась симптомами моей болезни и дала несколько советов – что есть, что пить, чем растираться.
– Мы кого-то ждем? – спросила Шурочка, убирая в сумочку губную помаду.
– Моих родителей, – сухо ответила я.
– А что, у вас сегодня какой-то праздник?
Шурочка наконец встретилась со мной взглядом. О, в этих глазах было все! Она, вероятно, считала, что демонстрирует холодность и неприступность, но глаза ее выдавали. Она ненавидела меня. Может, и не той ненавистью, которая толкает на преступление… Но на мелкие скандал – точно. Видимо, никто и никогда не выставлял ее за дверь так, как я это сделала в последний раз.
– Ну как вы провели время на курорте? – спросила Татьяна Васильевна. Она дружески улыбнулась мне, слегка мотнув головой в сторону дочери. То есть молчаливо предложила не обращать внимания на ее «штучки». Я подозревала, что она сама сыта ими по горло.
– Лично я на курорт не ездила.
Я поймала взгляд Жени, он сделал большие глаза и тут же обратился к матери:
– Мы не ездили. Остались в Москве.
– Что же вы не звонили? – расстроилась она. – Я-то надеялась, что вы отдохнете… Шура, слышишь? Они никуда не ездили!
Та ничего не ответила. Пренебрежительно оглядела накрытый стол, взяла пачку старых журналов и уселась на диван. Шурочка быстро перелистывала страницы, едва глядя в журнал, выражая свою непричастность ко всему происходящему.
Пришли мои родители. Новая серия приветствий, поцелуев… Мама выглядела очень довольной. Отец держался немного настороженно, как будто не верил до конца в то, что его тут ждали.
– Дети, кажется, хотят нам кое-что сообщить, – заявила моя мама.
«Дети» – я и Женя – тут же стали объектом всеобщего внимания. Даже Шурочка прекратила листать журнал и уставилась на нас. Татьяна Васильевна секунду рассматривала меня, а потом воскликнула:
– Вы ждете ребенка?!
Я содрогнулась:
– Нет!
И едва не добавила: «Слава богу!» Женя вовремя успел вмешаться – видно, понял, что сейчас я все испорчу. Он заявил, что сегодня у нас помолвка. Завтра мы пойдем подавать заявление в ЗАГС.
Моя мама сияла. Мне показалось, что она даже слегка прослезилась. Отец держался хладнокровнее. Приятно ему было или нет, но он ничем не выдал своих чувств. Зато Шурочка несколько раз хлопнула в ладоши, медленно, почти издевательски.
– Ну дождались, – проговорила она, в основном обращаясь к Жене. – Удивили, тоже мне!
– Прекрати, кому говорят! – рявкнула на нее Татьяна Васильевна. Она подошла и заглянула мне в лицо: – Надя, что ж ты молчишь? Это правда, тебя можно поздравить?
Это было последней каплей. Меня? Меня поздравить?! С чем это?! С таким бесценным приобретением?! Ее драгоценный сын – умница, красавец, отъявленный лжец?! Я обернулась к Жене:
– Послушай, зачем ты это устроил?!
– Надя…
– Мы же ни о чем не договорились! Ты сделал мне предложение, но я не давала согласия! Никакой помолвки нет!
Меня трясло от ярости, вся эта родственная комедия была невыносимо унизительна. Меня просто хотели поставить перед фактом, поймать в ловушку. Я резко отодвинула стул от накрытого стола:
– Мы просто решили посидеть к кругу семьи! Присаживайтесь!
Никто не собирался следовать моему приглашению. Татьяна Васильевна переглянулась с моей мамой. Та перевела взгляд на отца. В этом взгляде была немая просьба: «Сделай что-нибудь». Папа заявил:
– Это капризы.
Шурочка театрально рассмеялась. А потом встала, подошла к столу и уселась напротив меня.
– Лично я буду есть, – заявила она. – А вы там сами решайте – помолвка это или нет! – И ядовито добавила: – Если свадьба будет в том же роде, я заранее отказываюсь приходить. И напрягаться не стоит!
– Шура! – крикнула Татьяна Васильевна.
Мне было очень ее жалко – она выглядела совершенно потерянной. Переводила взгляд с дочери на
