догадался…
Поняв, что девушка мертва. Вика впала в оцепенение. Она даже не останавливала кровь, которая продолжала сочиться из длинного пореза. Потом опомнилась и наклонилась к колодцу, открыла дверцу… Вика потом сама себе удивлялась, когда вспоминала свои тогдашние действия. Без единого сомнения, ни на секунду не задумываясь. Вика подтащила девушку к дверце и осторожно спустила ее в колодец – головой вперед, подталкивая за ноги. Одна нога зацепилась и долго не пускала тело упасть. Потом оно все же сорвалось, и послышался оглушительный всплеск. До разгоряченного лица девушки долетели крупные брызги воды, и она отшатнулась, будто девушка в последний раз ударила ее.
Вика захлопнула дверцу колодца и упала на нее спиной. Ее трясло, кровь все еще сочилась из ноги, но медленнее. Она обратила внимание, что купальник разрезан и уже ни на что не годится. Сняла его, скомкала, сходила в дом, промыла рану водой из ведра, залепила ее пластырем, который нашелся в аптечке, привезенной родителями. Вместо купальных трусиков надела обычные. Купальник сунула в сумку. Вернулась к колодцу, осмотрела траву. Увидела нож, которым ее ранила блондинка. Обратила внимание, что одеяло и трава в нескольких местах запачкались в крови. Выдрала с корнями окровавленную траву, побросала ее на одеяло, туда же завернула нож. Сперва Вика хотела бросить этот сверток в колодец, но потом почему-то решила, что куда умнее все спрятать в разных местах. Развернула одеяло, с трудом уложила на него ту самую цепь, о которую била головой блондинку. На цепи в нескольких местах виднелась кровь и налипшие светлые волосы. Вику передернуло – пряча следы, она могла забыть о таком важном предмете, как орудие убийства. Тогда это слово впервые пришло ей на ум.
Но это ее не остановило. Она отволокла одеяло к пруду, зашла в воду по колено и утопила сверток. Он сразу ушел на дно, и там что-то глухо чавкнуло. Затем Вика вернулась в дом, остатками воды из ведра смыла с себя оставшуюся кровь и тину. Умылась.
И стала ждать Дениса.
– Ты не веришь мне, – горько сказала Вика, все еще не поворачиваясь к сестре. – А я и в самом деле не сознавала, что сделала. Да, я все помнила, каждое свое движение. Но не понимала – что же все это значит? Эта девушка появилась слишком внезапно, напала на меня, ни слова не сказав. Я даже голоса ее не услышала… Мне казалось, что это все не правда, это сон. И я сидела на крылечке, тупо глядя на калитку, и ждала Дениса. Он задержался – на той станции, куда он ездил, пива не оказалось. Он проехался еще дальше к Москве и потому опоздал минут на пятнадцать. Если бы он успешно сделал покупки, то застал бы меня как раз в тот момент, когда я запихивала Яну в колодец.
Денис ничего не заподозрил, увидев усталое лицо Вики. Он сказал только, что она перегрелась на солнце, что не стоит с непривычки слишком долго загорать. Они выпили пива, съели несколько бутербродов. Странно, но у Вики прорезался хороший аппетит, она даже попросила у Дениса недоеденную корку и тоже проглотила ее. Он подозрительно посмотрел на девушку.
– Денис спросил, не беременна ли я, – всхлипнула Вика. – Сказал, что его невеста, Янка, беременна, на шестом месяце, и жрет ужасно много.
Видишь, как он со мной церемонился? Я сказала, что он может не переживать. Я никогда не доставлю ему хлопот. Он пошел прогуляться по участку и вскоре вернулся. Лицо у него было серое… Он держал в руке белую лаковую босоножку с порванным ремешком. Показывал ее мне и пытался что-то сказать…
Оказалось, Денис нашел босоножку возле колодца. Это из-за нее тело Яны никак не проскальзывало в дверцу – ремешок зацепился за погнутый, выпирающий из доски гвоздь. Только когда он порвался, Яна упала в воду. Денис сразу узнал босоножку. Он тревожно оглянулся, будто ожидая, что сейчас из кустов кто-то появится. Сказал, что это очень странно, но ему кажется, что на даче побывала его невеста Яна. Что в последнее время она стала очень нервной, подозрительной, и он заметил, что она пытается за ним следить. Спросил, не видела ли Вика здесь блондинки, девушки лет двадцати, полной, очень маленького роста. Вика, спокойно глядя на него, кивнула.
– Я тогда же призналась ему во всем. Он не верил, только все держал эту босоножку и глупо на нее смотрел. Я показала ему свою рану. Послала к колодцу. Сама я туда не пошла. Мне было очень плохо, я просто встать не могла. Все дрожало – руки, ноги, даже шея, как у старухи…
Денис вернулся через час. Он был в грязи, брюки промокли. Вика равнодушно посмотрела на него. Он спросил, зачем она сделала это. И понимает ли, чем это грозит – им обоим? Говорил, что их можно обвинить в сговоре и предумышленном убийстве. Но девушка не слушала его. Ей было уже все равно.
– Он взял с меня слово, что я никогда и никому не расскажу про это. Что я буду молчать. Велел мне забыть про колодец, никому не показывать даже места, где он был. Он сказал, что сегодня же вечером приедет сюда, сломает крышку, разберет ее на доски и утопит в пруду. А колодец засыплет. Что я должна молчать, и не дай Бог, если я хоть кому-то, когда-то хоть намеком проговорюсь…
– Так почему же ты рассказала мне про босоножку?! – не выдержала Лариса. – Зачем ты так глупо выдавала себя?!
– Я и не думала никого выдавать. Я просто хотела, чтобы ты поняла, что такое ревность. Чтобы перестала улыбаться, – безжизненно ответила та. – Ты слишком часто улыбалась, даже после того, как вышла за него замуж. Ты даже понять не могла, что это такое – жить с камнем на душе. Ты думала, что вокруг тебя марионетки, стоит им сказать что-то приятное – и все пляшут под твою дудочку…
Родители, Иван, Денис, даже я. Ты была дурой, Лариса. На мою беду, ты поумнела…
– Значит, ты просто-напросто хотела, чтобы я стала сомневаться в муже! Ты хотела отравить мне жизнь! – Лариса с изумлением смотрела на сестру. – А ты не боялась, что я найду труп? Кстати, почему его не оказалось в колодце?
И Вика сказала, что все эти годы сама думала, что Яна до сих пор там. Правду она узнала только несколько дней назад. Уже после того, как совершила непоправимую глупость, страшную ошибку…
– О чем это ты?
Но Вика покачала головой. Она села на постели, взглянула на часы.
– Мне нужно собрать вещи.
– Ты и в самом деле улетаешь вечером?
Вика, не отвечая, снова принялась упаковывать сумки. Лариса даже не пыталась ее остановить. Она видела, что сестра из последних сил заставляет себя двигаться. «Я легко с ней справлюсь. – Лариса следила за ее неуверенными, расслабленными движениями. – Я не дам ей уйти. Теперь уже все равно, сестры мы или нет. Если она рассчитывает, что я ее пожалею… Есть люди, которых мне жаль больше, чем ее. Уж лучше бы они не прятали труп Яны! По крайней мере, родители уже ни на что бы не надеялись. Ведь это ужасно – столько лет ждать, что дочь вернется… Такое ожидание сводит с ума». Вика как будто услышала ее мысли и повернулась:
– Ты и в самом деле все рассказала маме? Сказала, что подозреваешь меня?
– Да, – твердо солгала Лариса. – Я бы на твоем месте не торопилась уезжать. Все равно тебе придется вернуться. И очень скоро. Кстати, ты не ответила на мой вопрос. Почему в колодце не нашли трупа Яны?
– Это все Денис, – тускло ответила Вика. – Он сказал, что засыпал колодец, сровнял его, что сам черт не отыщет этого места. И я поверила, что тело осталось там. На самом деле он поступил куда умнее. Он достал труп Яны и отвез его к лесу. Оттащил тело поглубже в чащу, вырыл могилу и сровнял ее. Говорит, что теперь и сам бы не нашел этого места.
– Когда он сказал тебе про это? Ты говоришь, недавно?
– О… – Вика нервно засмеялась. – Два дня назад. А сделал это на другой же день после того, как я убила ее. Двадцать два года он морочил мне голову. Я потребовала объяснить – зачем?! А он сказал, что не верил мне. Что боялся, что я не удержусь и все-таки расскажу кому-нибудь. И пусть бы тогда разрывали колодец. Оказалось бы, что я солгала. Что я просто сошла с ума и все это выдумала.
– А сверток, который ты бросила в пруд?
– Сверток? – Вика удивленно взглянула на нее. – Я не спросила… Наверное, его уже там нет… Спроси Дениса сама. Думаю, он скажет правду. Зачем ему это скрывать? Он ни в чем не виноват. Зря ты обвиняла его в убийстве.
– Но кольцо, откуда у него кольцо? – Лариса вскочила с постели и подошла к сестре. – Ведь оно было у него, когда Яна была еще жива! Иван видел его, когда вы ехали на дачу, а на даче рисовал колодец! Не мог же он рисовать колодец, в котором лежала Яна!
