Что же говорить о Руке Загребущей?
Он должен мириться с существованием близнеца, которого все зовут Рука Дающая, потому что он — самый щедрый человек в племени, готовый разделить свой шалаш и все свои пожитки с любым, кто в этом нуждается. Мало того — Рука Дающая раздаривает не только собственные вещи, но и вещи своего близнеца, а тот, чтобы не казаться сквалыгой, вынужден молча терпеть. И его жена, Дырявая Шкура, совсем не заботится о своей одежде, зато тратит все кремни на благотворительность и недавно довела нашу Шкурку Горностая до полного остервенения, распродав с аукциона все ее драгоценные меха и притирания.
На людях этой парочке приходится делать хорошую мину при плохой игре, но наедине друг с другом они ревут в три ручья и мечтают поскорей убраться отсюда.
Наш Рука-на-расправу-легка тоже имеет свое подобие по имени Рука Ласкающая — тот, второй, очень любит детей, и…
Кстати, о детях!
Здесь положение тоже тяжелое.
Только вообразите себе, что самая прелестная из девочек племени Смеющихся Медведей — двойняшка Вонючки, а Морж номер два такой милый, что перед ним невозможно устоять.
Близнецы Свистка и Мячика учатся как заведенные.
Просто зануды какие-то: ждут не дождутся, когда каникулы кончатся и начнутся занятия в школе.
Поверить трудно!
Блошка номер два такая отважная, что однажды подплыла к огромной хищной косатке, скорчила ей зверскую рожу и молнией устремилась к берегу.
А вот Молния…
Молния из племени Смеющихся Медведей — медлительный, как черепаха, и неуклюжий, как хромой морж; наоборот, Улитка номер два — проворная, как наш Молния.
Близнец Кротика видит лучше Рыси, а Рысь у Смеющихся Медведей — слепая, как Кротик.
Уголек номер два рисует одни каракули, а близнец Сороки поет, как соловей…
Вот какая путаница!
Теперь, когда все мы одеты в легкую замшу, нас различить невозможно, и возникают всякие малоприятные недоразумения.
В самом деле, вольный воздух каникул располагает к нежным чувствам и любовным увлечениям.
Поскольку мне и самому хочется во всем разобраться, попробую вкратце подвести итог.
В нашем стойбище, как вы уже знаете, дела обстоят так: я влюблен в Неандерталочку (которая, однако, никак не может выбрать между мной и Щегольком), а Блошка питает слабость ко мне и знать не хочет Медвежонка, который из-за нее света белого не видит и не обращает внимания на Попрыгунью, вздыхающую по нему. Потом — Березка не на шутку влюблена в Умника, а тот думает только о своих изобретениях, в то время как Молния души не чает в Березке…
Исходное положение довольно запутанное, и все же ясное как день, если сравнить его с нынешним.
Возьмем, например, мой случай.
Кто мог предвидеть, что мне суждено будет втрескаться по уши в Блошку из Смеющихся Медведей? И все же, чем больше я узнаю ее, тем больше меня привлекает ее обаяние, веселый нрав, храбрость…
Но она, по иронии судьбы, глаз не сводит с нашего Медвежонка, а тот влюблен в двойняшку Попрыгуньи; двойник Умника втюрился в нашу Березку, а та вздыхает по Молнии номер два…
Вот какая неразбериха!
Того гляди, ситуация выйдет из-под контроля.
Ночь.
Закончился большой праздник на берегу: запалили огромный костер и наелись до отвала рыбы. Старейшины, охотники и женщины обоих племен, побратавшись, вместе пили Веселящую Воду.
И Священная Гора, видя, что все довольны и счастливы, мирно уснула.
Но мы, дети, вовсе не хотим спать.
— Уже поздно, ребята! Пора ложиться! — рычит мама Тигра.
— Уф, мама, у нас каникулы! — возмущаюсь я.
— Гулять по ночам опасно, — наставляет нас бабушка Хворостина.
— Но, бабушка, ведь мы уже охотники! — фыркает Молния.
— Если мальчишкам можно, значит, и нам тоже! — кричит Блошка.
— Мы не хотим спать… — ворчит Березка.
— Можно, мы еще посидим на берегу…
— Здесь так хорошо.
— Совсем не холодно.
— Мы не будем купаться, честное слово.
Видя, что уговаривать нас бесполезно, мамаши удаляются, угрожающе ворча:
— Вот пришлем ваших отцов…
— Они наведут порядок!
Но папаши не приходят — все они растянулись на песке у костра, набив животы рыбой и напившись Веселящей Воды, и теперь спят как сурки.
Вся ночь в нашем распоряжении.
В деревне один за другим гаснут факелы, и луна мерцает на волнах, которые разбиваются о скалы.
Мы собираем бревна, выброшенные прибоем на песок, и разжигаем костер.
Благодатное тепло согревает нас.
Я говорю близнецу Сороки, у которого такой пленительный голос:
— Спел бы что-нибудь, а?
— Ладно, — соглашается тот.
Через секунду пронзительный звук раздирает ночную тишину — стая чаек взмывает над сосновой рощей и летит к Священной Горе.
Увы, это первая трагическая ошибка: передо мной была не копия Сороки, а сам оригинал!
К счастью, вмешивается Молния: он стискивает нашего певца и затыкает ему рот куском шкуры.
Теперь и в самом деле поет Сорока номер два. Какой мелодичный голос! Взявшись за руки, раскачиваясь в такт, мы поем Песню дружбы:
Настала минута любви.
Сидя на бревнах у опушки сосновой рощи, глядя на Великую Соленую Воду, озаренную луной, слушая рокот волн, по воле которых плывут наши мысли, мы говорим друг другу нежные слова, тремся друг о друга
